Перевод и коррекция: Solitary-angel

Вычитка: Hope

— Он забрал мои куклы.

Хизер Энн подняла голову, услышав спокойный, но напряжённый голос сестры.

— Прости, что?

Элспет глубоко вздохнула и, сдержанно, вошла в тёмно-бордовую спальню, где Хизер сидела на кровати, уставившись в телевизор. Остановившись у изножья, она скрестила руки на груди.

— Этот грёбаный ублюдок украл мои куклы.

Хизер не поверила своим ушам. Она знала, как тяжело Элли переживает развод с этим придурком, но даже самый конченный идиот должен понимать: красть чужие куклы — это перебор. Особенно такие, сделанные на заказ тётей Берди — женщиной с репутацией, которую лучше было не испытывать.

— Он совсем с катушек слетел?

Элспет бросила на неё выразительный взгляд. Со своим ростом чуть больше полутора метров и тёмно-каштановыми волосами, она была вылитой копией их матери. От одного её взгляда Хизер внутри скрутило.

— Ладно-ладно, тупой вопрос. Не хотела бы оказаться на его месте.

— Безнадёжный случай, — отрезала Элли, снимая подвеску с браслета.

— Истинно так.

Гарри не просто ушёл. Он украл у неё все деньги и сбежал, не утруждая себя даже объяснениями. Вместо мирного развода он нанял беспринципную адвокатшу, которая выдумала против Элли целую коллекцию нелепых обвинений — от избиения почти двухметрового «бедняги» до… колдовства.

Полный бред.

Настоящей ведьмой в семье была только тётя Берди. Та самая, что делала куклы. Жаль, что она уже умерла — она бы не оставила это так. Прокляла и Гарри бы остался без… пениса, который бы засох и отвалился. А та сука-адвокатша и ревнивая подружка? Даже думать страшно, что Берди могла бы с ними сделать.

Хотя, возможно, скоро думать не придётся.

— Как думаешь, что теперь будет?

— Не знаю. Всё зависит от того, веришь ли ты, что куклы тёти Берди действительно обладают силой.

Хизер Энн задумалась. Считалось, что они защищают. Когда Элли впервые позвонила ей и рассказала о побеге Гарри, первой мыслью Хизер было: «куклы сработали». Ведь он был жалким бездельником, мнящим себя «художником». Годами этот кусок дерьма изменял её сестре, пока та вкалывала от рассвета до зари, чтобы прокормить его и детей.

Но последние два года этот ублюдок вместе со своей подружкой и адвакатшей топтал её сестру в грязь. Клеветали, унижали, втянули детей. И за всё это — никаких последствий. Только боль. Её старшая сестра и племянники этого не заслужили.

Хизер начала терять веру. И в кукол. И в людей. И особенно — в американскую судебную систему. Гнилую, продажную, слепую.

— Надеюсь, куклы в этот раз не подведут.

Элли кивнула.

Хизер прищурилась:

— О чём ты думаешь?

— Тётя Берди говорила: если произойдёт что-то плохое, возьми амулет и загадай желание. Я хочу, чтобы этот ублюдок сдох. И его чертова адвокатша, и та потаскушка. — Элли поцеловала амулет и положила его в шкатулку.

Хизер едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Но решила пожалеть сестру — та и так пережила слишком много. К тому же… а вдруг сработает? Кто-то ведь должен что-то сделать.

Она наблюдала, как Элли заклеивает шкатулку скотчем и выходит из комнаты.

— Спокойной ночи, сестрёнка.

— Сладких снов.

Гарри Чеддикс сидел один в доме, который отобрал у своей бывшей жены и тех сопляков, которых она ему родила. Доставая пиво из холодильника, он самодовольно ухмыльнулся, оглядывая просторную кухню и гостиную — когда-то её гордость и утешение. Он с радостью наврал, чтобы увести у неё всё.

Боже, благослови тупость современной судебной системы и мстительных судей, которые мнят, что отомстили женщинам за десятилетия «мужских страданий». Это радовало Гарри.

— Вот что ты получила, сучка. Я же предупреждал, что случится, если попытаешься меня бросить. Я — мужчина! Я всё контролирую. Не ты! Ты ничего не получишь, пока я не позволю!

Смеясь, он направился к дивану и взял пульт. Когда он только переехал в этот дом после свадьбы, здесь были только её вещи: подарки от поклонников, награды за профессиональные заслуги. Всё это вызывало у него отвращение. Почему он должен работать, если ей всё достаётся так легко?

Женщины и их привилегии. Пусть теперь эта стерва оплачивает его роскошную жизнь.

Много лет он был вынужден смотреть на эти награды — по его мнению, вручённые исключительно за то, что она женщина. А у него, каждый раз, когда он пытался что-то построить, ничего не выходило. Потому что он мужчина. А весь мир теперь принадлежал женщинам.

Это было отвратительно. Он с радостью выбросил её, как мусор.

Теперь… он больше никогда не будет работать. Пусть она заботится о нём. Он это заслужил — за то, что двадцать лет терпел её.