«Это классическая тактика — если не можешь победить оппонентов, возглавь их», — замечает политолог близкий к Форин Офису Тейлор Питт. По его мнению, Горбачёв, столкнувшись с сопротивлением аппарата, решил заручиться поддержкой консерваторов, чтобы укрепить свои позиции перед грядущими реформами.

Но есть и другая версия: возможно, сам генсек вовсе не такой уж «реформатор», как казалось. Его недавние заявления о «верности ленинским принципам» и жёсткая критика «исторических фальсификаций» Запада звучат так, будто их писали при Брежневе.

Если тенденция продолжится, СССР может столкнуться не с «перестройкой», а с новым витком идеологического ужесточения. Вопрос в том, насколько далеко зайдёт Горбачёв в этом курсе — и не спровоцирует ли это сопротивление внутри партии.

Пока же Вашингтон и европейские столицы с тревогой наблюдают за тем, как советское руководство, вместо того чтобы двигаться к новой оттепели, начинает копаться в старых мифах сталинской эпохи. А это — плохой сигнал для тех, кто надеялся на скорое потепление в Холодной войне.

Сидящий рядом Министр обороны выглядел уставшим. За прошедшие с момента назначения на должность десять месяцев Чернавин обзавелся тяжелыми мешками под глазами, похудел — даже не похудел, оно-то может самом по себе и на пользу пошло бы, но как-то «сдулся» что ли — а волос на голове стало как будто еще меньше. Выдергивает он их что ли сам у себя в порыве ненависти…

— Ну как оно, Владимир Николаевич? Давят?

Последняя обстоятельная беседа с секретарем ЦК у нас до этого момента имела место аж в начале февраля. Потом подготовка программы партии, Съезд и пакистанская войнушка, денежная реформа, и мое международное турне сожрали все свободное время, некогда было даже голову поднять. Вояки в это время существовали практически автономно, благо «дорожная карта» уже была утверждена заранее, так что особого контроля в общем-то и не требовалось. Ну правда, не лезть же мне самому стрелочки на карте рисовать, что за глупость.

— Очень. Я знал, что будет сложно, но не догадывался, насколько.

— Представляю, я уже собрал целую папку докладов о том, что новый Министр разваливает армию, потом презентую тебе как-нибудь. А уж по лини КГБ… Примаков мне чуть ли не каждую неделю пачку доносов притаскивает. Но ничего, дорогу осилит идущий.

С начала 1986 года у нас стартовало сразу несколько изменений. «В поле» было выпущено сразу несколько комиссий, которые должны определить, какие части нужно сократить, а какие — оставить. Прошлогодние «учения», приведшие к снятию маршала Соколова, привели к тектоническим сдвигам внутри армии, теперь каждому, кто бы начал защищать текущее положение дел в формате «вы разрушаете самую сильную армию в мире» тут же прилетел бы ответ аргументированный цифрами. Советская армия оказалась боеготовой в лучшем случае процентов на 50, даже в авиации — нашем самом технологичном и продвинутом роде войск процент реально способных полететь в любую минуту машин редко превышал 75%, в мотопехоте — особенно в той части, которая отвечала за мобилизацию военного времени — все было еще хуже. Гораздо хуже.

Даже для короткой пятнадцатидневной пакистанской кампании собрать воедино всю ударную мощь СССР оказалось просто невозможно. Вот самолет есть по документам, а реально взлететь он не может. А еще повальное пьянство даже среди боевых пилотов, про технический персонал даже говорить нечего. В общем, даже с учетом последнего успеха неожиданно вознесшего авторитет наших вооруженных сил — изрядно пошатнувшийся надо признать за время Афгана — менять нужно было многое.

Страшно даже представить, что было бы, закусись паки и пойди на принцип, переведя конфликт для игры «в долгую». Пришлось бы как-то отползать, перекладывая тяжесть ведения боевых действий на индусов. Выглядело бы это очевидно не слишком презентабельно, вот примерно как сейчас Американцы на ближнем востоке.

— Сколько дивизий решили резать?

— Пока два десятка из тех, где самая устаревшая техника. Это смешно, но до сих пор есть части, на вооружении которых еще Т-55 не модернизированные стоят. И причем не только учебные…

— Обхохочешься, — я только поморщился. Армия СССР — это был такой монстр, даже прикасаться к реформированию которого было страшно, но ничего, глаза боятся, а руки делают.

— Смешного и правда мало, товарищ генеральный секретарь. Приезжаем мы в одну дивизию из категории «Г»…

— Это там где 10% личного состава? — Уточнил я. Общее представление о советских вооруженных силах у меня имелось, но забивать голову всякими специфическими терминами и понятиями откровенно не хотелось.

— Да, она, — кивнул адмирал. — Практически база хранения, тридцать дней на развертывание при объявлении мобилизации. Так вот… Про обученность солдат там говорит нечего, они либо спят, либо в карауле бодрствуют, а вот техника — это совсем мрак. Уралы стоят на кирпичах со сгнившими шинами. Попытались завести — большая часть не заводится, бензина, хоть это и мелочь, в баках нет, весь разворовали. Все нужно капиталить, чтобы оно просто сдвинулось с места. Начали проводить ревизию — часть формы куда-то делась, начтыла говорит, что сгнила от попадания влаги, но актов нет. Боеприпасы выбрали все возможные сроки хранения, их по-хорошему вывезти на полигон и взорвать разом, использовать такие в бою — для своих солдат опаснее. Объявишь так мобилизацию — набьются туда тридцатилетние дядьки, забывшие, как оружие держать в руках, и такие же офицеры из запаса — окажется, что на бумаге дивизия есть, а на практике она просто небоеспособна. Какие там 30 дней: чушь несусветная.

— Печально, — а что еще тут можно сказать?

— До конца года планируем ориентировочно подрезать армию на сто пятьдесят тысяч человек, основные же сокращения пойдут уже в следующем году.

— Правильно, торопиться в этом деле не следует, — я задумчиво кивнул, глядя на проплывающую по ту сторону автомобильного стекла обочину. — Нам офицеров еще пристраивать нужно будет, не на улицу же их выкидывать, чай на при капитализме живем.

СССР имел в составе вооруженных сил двести кадрированный дивизий. В мирное время они могли похвастаться только 10–20% от своего состава — то есть 1000–3000 человек каждая — и фактически являлись такими себе складами на случай мобилизации и Большой Войны™. Предполагалось, что всего за пару недель армия Советского Союза могла вырасти с четырех миллионов человек до десяти. Ну так, во всяком случае задумывали наши стратеги.