— Понимаю, — я почувствовал, как моя проекция начинает дрожать. Дерьмо, заклинание теряло силу, и грозило вот-вот оборваться, — Но надеюсь, что когда разберусь с проблемой — мне не потребуется оправдываться.

Юсупов хмыкнул.

— Сделаю вид, что не слышал этого.

— Я буду связываться с тобой время от времени, — сказал я, чувствуя, как эфирная форма начинает распадаться, — Так же, как сейчас.

Юсупов закатил глаза.

— Только, ради всего святого, не приходи, когда я сплю. Этот шкаф был антиквариатом восемнадцатого века! И стол — тоже. Не хочу разнести весь дом.

Я рассмеялся — и в тот же миг связь оборвалась.

Мир рассыпался на фрагменты, которые сжалась в точку — и я снова оказался в рубке яхты, где за окнами плескались тёмные воды Балтики.

Проведя рукой по лицу, я проверил радар, активировал максимальную защиту и запустил автономную систему на случай появления на нашем курсе других судов — и отправился в каюту.

Илона всё также спала. Её дыхание было ровным, а рыжие (проклятье, никак не привыкну — каштановые!) волосы растрепались по подушке. Я улыбнулся, стянул с себя куртку и рубашку, собираясь лечь рядом, но вдруг…

Краем глаза я срисовал что-то, мелькнувшее за иллюминатором.

Я замер.

Это не птица. И Мунин ещё далеко…

Слишком крупная тень…

Я резко развернулся, пальцы уже сжимали импульс магии — но за стеклом ничего не было. Только тёмное море да редкие звёзды.

«Паранойя?» — подумал я, но ноги уже сами направились к выходу.

Флайбридж встретил меня холодным ветром. Ночь была тихой, только волны шуршали о корпус яхты, а где-то вдали кричала чайка.

И тут я увидел его.

Фигура стояла у кормы — неподвижная, как статуя.

Тёмный плащ развевался на ветру, но под ним — ни очертаний тела, ни лица. Только сгусток тьмы, плотнее, чем сама ночь.

Я замер, готовый к атаке — но незнакомец по прежнему не шевелился.

Опыт долгой (по меркам обычного человека) жизни научил не предпринимать поспешных действий. У меня был Эфир, была Бунгама…

— Кто ты? — мой голос прозвучал резко.

Тишина.

— Советую ответить, пока я не сжёг тебя к @#$!

И тогда фигура медленно повернулась…

В пятне лунного света, точно в ловушке, стояла высокая фигура в плаще. Ткань неестественно шевелилась — хотя вокруг не было и дуновения ветра — будто живя собственной жизнью, переливаясь, как маслянистая тень.

Руки Охотника, бледные до синевы, с длинными, когтистыми пальцами, медленно сжимались в кулаки. Предплечья украшала вязь шрамов — слишком ровных, слишком глубоких. А лицо… Лицо было застывшей маской — бледной кожей, обтянувшей острый и чуть вытянутый череп. Глубокие синие глаза без зрачков неподвижно уставились в темноту…

Из которой донеслись голоса.

Первый прозвучал низко и глухо, словно доносясь из глубины колодца:

— Он бежал.

Второй ответил ему, шипя, как раскаленный металл в воде:

— Но недалеко. Всё идёт по плану.

Третий добавил без эмоций, ледяным тоном:

— Ты знаешь, что делать.

Охотник не шевелился. Только тень под его капюшоном, казалось, стала гуще, выделяя синеву огромных глаз ещё ярче.

— Найди его, — продолжил первый голос, и слова его обрели вес, давя на сознание, — Найди и приведи к нам. Живым.

— Он будет сопротивляться, — наконец, отозвался Охотник. Его голос звучал хрипло, словно скрип несмазанных механизмов.

На несколько ударов сердца растянулась тишина. Затем раздался треск — будто где-то в темноте ломались кости.

— Живым, — прошипел второй голос, — Иных вариантов быть не может!

Где-то в глубине Охотника что-то дрогнуло. Не страх, не ярость — просто холодная, знакомая пустота. Внутри черепа загудело — нарастающий, давящий звук.

— Если выполнишь задание, — продолжил третий, — Мы отсрочим твоё Слияние. Ещё на год.

Пальцы Охотника разжались.

— Я сделаю это. Во имя Единства.

Второй голос фыркнул:

— Во имя Единства… Но наградой для тебя будет его отсрочка. Как же это по-человечечки… Как… Лицемерно…

— Мне не знаком этот термин, Совет.

Тьма вокруг зашевелилась, сгустилась, будто втягиваясь обратно в небытие. Голоса рассмеялись — и растворились в пустоте.

Я замер, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Лунный свет скользнул по фигуре, когда та повернулась ко мне. Под развевающимся плащом была затянутое чёрной кожей фигура — хрупкая, тонкая, с бледными до синевы, обнажёнными руками, по которым протянулись ровные линии шрамов. Пальцы — что длинные ветки, увенчанные когтями.