Дик все это время оставался в госпитале, и через два часа они наткнулись на него в холле рядом с палатой Милдред.

— Ты перебрался в гостиницу, как я приказывал?

— Конечно, сэр. Дом заперт.

Он, вдруг, приоткрыл рот, как будто захотел поделиться пришедшей в голову мыслью, но тут же поспешно придал лицу безразличное выражение. Оба заметили это и удивленно на него взглянули.

— Ты что, сынок? — осведомился Фолби.

— Н-ет, ничего. Пора идти к Милдред.

Девушка лежала под капельницами и слегка приоткрыла глаза, когда они осторожно вошли. В палате их ждал Уолтер и что-то делала медсестра.

— Фрэнк, я пока могу вам разрешить только очень короткий разговор.

Милдред увидела брата и едва слышно спросила:

— Дик, ты ничего?

— Я нормально, сестричка, — улыбаясь изо всех сил, проговорил тот. — И с тобой все будет хорошо, очень хорошо. Ответь, пожалуйста, господину лейтенанту на несколько вопросов.

Та перевела глаза на Гамильтона.

— Кто на вас напал? Это была кошка?

Он увидел, что девушка хотела отрицательно повести головой, но у нее не получилось, и после паузы она тихо с усилием произнесла:

— Нет…. я не знаю, что-то сверху…. на лицо и на голову.

— На лицо, вы уверены?

— Будто попытались его чем-то закрыть.

Гамильтон и Фолби удивленно переглянулись.

— Это был человек?

— Не знаю… когда я вошла в коридор к лестнице наверх, я никого не увидела…

Лейтенант заметил, что девушка начинает волноваться. И тут же услышал за спиной голос Уолтера:

— Достаточно, Фрэнк. Нельзя, давать всплыть эмоциям.

— Только один вопрос. Если мы правильно поняли, кто-то из-за спины пытался закрыть вам лицо?

— Да, так.

— Послушайте, Билл, насколько она способна сейчас реально помнить случившееся?

Они вышли в холл, и все трое полицейских выжидательно уставились на доктора.

— В принципе способна. Она просто очень слаба от прошедшей интоксикации и большого количества препаратов, которые должен был усвоить организм. Но сознание у больной сейчас ясное.

— Стресс мог вызвать у нее неадекватные ощущения от произошедшего?

— А что вы имеете в виду?

— Она сказала, что ей закрыли или пытались закрыть чем-то лицо. Девушка не может от волнения чего-то напутать?

— Я не психиатр, господа, — доктор неопределенно пожал плечами. — Хотя, в подобном состоянии это возможно.

— Я вытирал ей платком лицо в машине, когда она уже теряла сознание. Такое не могло наложиться?

— Теоретически могло, сержант.

Уолтер опять неопределенно, и будто сомневаясь в этой гипотезе, пожал плечами.

— А когда с ней можно будет поговорить уже более серьезно? — прощаясь, осведомился Гамильтон.

— Завтра утром, я думаю. Еще один длительный период сна почти приведет ее в норму.

Несмотря на то, что все скверы, кусты, подвалы и тому подобные места были на кошачий предмет проверены, безнадзорных животных обнаружилось только шесть. Все они спали на расстеленном в дежурной комнате брезенте, и Фолби, надев резиновые перчатки самолично проверил пасти у каждой. Оказалось — самые обычные кошки.

За исключением одной.

Животину таких размеров никто в управлении еще никогда не видывал: поистине гигантский, белый с крупными серыми пятнами кот, раза в полтора, если не в два, больше обычного. Видимо, особенной какой-то породы, потому что шерсть на нем была очень мягкой и волокнистой.

Остальные спали молча, этот — громко храпел и подсвистывал, раздражая дежурного и потешая входивших посмотреть полицейских.

Вечером потянулись обнаружившие пропажу хозяева. Помня, однако, о штрафе за безнадзорность, хитрые взрослые присылали детей. Так что являлись десяти-двеннадцатилетние существа и жалобно спрашивали — нет ли случайно здесь их бедненькой кошечки?

С детьми решили не связываться и отдавали так.

Белого забрали последним.

За ним явилась очень пожилая дама и сразу устроила скандал, заявив, что ее Арчибальд гуляет только по участку, что кот был, следовательно, похищен, а окружного прокурора она очень хорошо знает лично.

— Замечательный у вас кот, мэм! — восхищенно заявил ей в ответ Фолби. — А шерсть! Смотрю не налюбуюсь. Все наши ребята приходили гладить его. Такое чудесное ощущение шелка.

— Эта порода называется «Гаргантюа». Всего лишь два экземпляра во всем нашем Штате.