***

Маркас

Молодой человек вспоминал о том, как его супруга общалась с плотником, и эти мысли вновь заставили его расплыться в улыбке. Надо же! Кто бы мог подумать, что, отправившись за информацией куда-то на границу мира, он женится на самой непредсказуемой девушке на свете? Ну уж не он, так это точно! Ещё там, на границе земель Олвудов, он удивился тому мужеству, с которой эта худенькая девушка, практически, ребёнок, бросилась помогать, видя его рану на ноге.

А ведь он тогда струсил. Честное слово, струсил. Там, в Дейтоне, в волчьей яме, где он мог погибнуть мгновенно, просто свалившись вниз на острые колья, он не боялся, а тут... со сломанной ногой, беспомощный, как младенец, где-то на территории диких кланов, которые могут вздёрнуть его на первой попавшейся осине, даже не разузнав толком, кто он и что ему нужно… Да и потом – даже если он сможет остаться в живых… нужна ли ему такая жизнь? Точнее говоря, просто существование? Маркас прекрасно понимал, что в полевых условиях он имеет все шансы подхватить страшный «антониев огонь», после чего нога в месте травмы почернеет, потеряет чувствительность и уже через пару дней встанет только один вопрос: в каком именно месте проводить ампутацию. Но Ками… она осмотрела рану и тут же вынесла вердикт, что ничего, опасного для жизни, тут нет. Маркас тогда не стал с ней спорить, если хочется ей возиться с раненым, чувствовать свою нужность, ну и ладно… однако, она не выказывала ровно никакого страха или отвращения, осматривая увечную ногу, только сосредоточенность и понимание того, что она делает.

А после просто и без особых эмоций рассказала о своей жизни, о том, что вряд ли её начнут искать раньше завтрашнего утра. Надо же, девчонке уже исполнилось семнадцать лет! А ведь он, увидев её, в первое мгновение решил, будто перед ним совсем ребёнок! А потом… когда лорд Свейн потребовал немедленной женитьбы, это не вызвало в парне внутреннего протеста, более того, он и не вспомнил слова Энтони, что отец практически сделал предложение от его имени семье Элтон.

Теперь же, по прошествии времени, Маркас был твёрдо убеждён только лишь в одном – тогда, в горах, он сделал самый важный выбор во всей своей жизни. Камилла была именно той женщиной, с которой он бы хотел встретить старость и умереть в один день. Она совершенно не походила на жеманную девицу, которая падала в обморок при виде муравья, или на холодную равнодушную стерву, как леди Эмилия, маменька самого Маркаса. Иногда Ками поражала рассудительностью и мудростью, которую никак не ожидаешь увидеть в юной девушке, а порой она смешила Маркаса, поражаясь совершенно обыденным вещам, таким как надобность ношения ночного колпака во время сна, иначе существует опасность потери волос от того, что шевелюра будет соприкасаться с подушкой… да и много чего ещё, всё и не упомнишь…

Осторожный стук в дверь вывел Маркаса из размышлений, он поставил большую кляксу на бумагу, над которой он корпел всё это время. Маркас выругался, заметив это и крикнул: «Войдите!». В приоткрытую дверь осторожно просочился секретарь отца, господин Саймон Мардел, заметил на столе бумагу и взволнованно спросил:

– Милорд Маркас, поздорову ли вы? Вы закончили письмо к вашему родителю? Если на то будет ваше желание, то я могу переписать набело.

– Не стоит, - бросил Маркас, не смотря на то, что отвлёкся и письмо только начал, - в любом случае, в письме не будет ничего важного, - о природе и погоде. Самое главное необходимо передать на словах: никакой эпидемии, которой так опасаются в столице, тут нет. Или же она пока не докатилась до этих мест, что скорее. Во всяком случае, - тут он показал на свою раненую ногу, - местная лекарка говорит, что с этими украшениями на ноге мне придётся ходить до зимы. Так что толку от меня, как от надёжного информатора, мало, к сожалению. Позже, как только это станет возможным, я планирую добраться до границы с морем Бурь. Только в этом случае мы будем уверены, что нам ничего не грозит. А затем, как только дороги станут проходимы, я вернусь в столицу с молодой женой. Слышишь? Так отцу и передай, мол, со мной всё в порядке. Приеду, как только это станет возможным.

Господин Саймон кивнул, что передаст всё в точности, бросил сочувствующий взгляд:

– Конечно, лорд Маркас. Не извольте беспокоиться, я всё понял. Я разговаривал с лекаркой местной, она утверждает, что через пару-тройку месяцев вы можете передвигаться без костылей, а потом и вовсе, станете бегать, как раньше… про болезнь эту тоже понятно… но всё же боязно оставлять вас тут в одиночестве…

– А я не один! – резко отбрил Маркас. – Я с женой! Ещё вопросы есть?

Господин секретарь, виновато опустив голову, буркнул, что вопросов хоть отбавляй, конечно… только вот кто же ему даст на них ответы?

– Завтра с рассветом я возвращаюсь в Дейтон, милорд. Передам лордам Гор ваши слова, думаю, что они помогут мне преодолеть провинцию до того, как зарядят дожди и дороги превратятся в непролазную грязь.

– Не делай из всего трагедии, дружище! – неожиданно повеселел Маркас. – Уже через год мы с Камиллой будем делать ремонт в поместье Хейвуд, если она того пожелает.

– Прошу прощения, но ваш папенька не так давно велел сделать там ремонт, хоть и нет особой надобности в Хейвуде, вроде как…

– А много ли опилок находится внутри пола? – иронично поинтересовался Маркас и, получив поражённый взгляд, наставительно поднял палец вверх: - То-то же! А говоришь, ремонт не нужен…

***

Моё заявление о том, что необходимо посетить горы и разыскать строительный материал, который удовлетворял моим особым запросам, не вызвал у кого-либо из домочадцев негативной реакции. На высказанный вопрос родителя, могут ли мне просто принести всё, что необходимо, я ответила, что это невозможно – очень важно взять именно тот материал, который отвечает нескольким параметрам, поэтому я должна сама увидеть, какой материал берётся и откуда. Именно он может идеально подходить для оштукатуривания стен. Памятуя о том, что со мной ранее случались… назовём это «некоторые неприятности» в горах, я заявила о своих намерениях во всеуслышание во время завтрака. Братья с сомнением хмыкнули, мол, надо же, совсем у меня крыша засвистела – какой-то там материал особый мне подавай. А к чему – песок он везде песок, да и глина, опять же. А виной всему – моя нездоровая тяга к обучению, будь она неладна. Потому как частенько меня видели, копающейся в папенькиной библиотеке. И теперь я могу с уверенностью сказать, что знакома с ней на порядок лучше лорда Свейна.

Отец резко оборвал братьев, заявив, что само по себе обучение ничего плохого в себе не несёт – те же конвенты, где получают монастырское образование девушки, недаром существуют много лет. Вот покидает девица сей конвент, так она и читать умеет, и святые лики на холсте малевать, и разговор на приличные темы поддержит, а про то, что все молитвы знает наперечёт, так и вовсе, говорить не нужно.

– Ага, - тихо шепнул Ингвар на ухо младшему брату, - жаль, что наша сестрёнка не отправилась в конвент.

Отец тут же отбрил веселящихся родственников, покосившись на Маркаса и утверждая, что мы явно отклонились от темы:

– Конечно же, возлюбленная дочь моя, ты вполне можешь отправиться в горы для… чего там тебе надобно…

– Красноцветная глина, песок, известняк с малым количеством примесей, - торопливо подсказала я.

– Пусть так, - пренебрежительно хмыкнул родитель, - но только в сопровождении одного из братьев и отряда солдат.

Слова: «Новые неприятности мне нужны» повисли в воздухе и показались мне вполне осязаемыми. Я вежливо улыбнулась и ответила, что выполню все распоряжения в точности и не выйду без сопровождения охраны даже с нашего заднего двора. И тут я не покривила душой, на самом деле… Дело в том, что я просто боялась. Мой предыдущий поход в горы убедил меня только в одной вещи – девчонку наверняка столкнули вниз с тропинки и произошло это как раз возле того места, где я возлежала на пузе и «арестовывала» Маркаса. Шансов на то, что Камилла выживет, не было вообще. Расчёт оказался верным – девочка умерла, но как бы не совсем, тьфу… так, это опустим, но вопрос остаётся прежним: кому она могла помешать? Ленин говорил: «Ищите, кому это выгодно!». И я честно, искала. Выходило, что выгоды не было ни для кого. Ни для братьев, потому как она им никак не мешала, ни для отца, который не терял надежды пристроить её замуж и по возможности, не в ущерб своим интересам. Возлюбленного или хотя бы друга девчонка явно не имела – Ранни давно бы уже проговорилась. Впрочем, и недругов у неё не было тоже – прислуга и солдаты её просто не замечали, как находящуюся вне их координат, а про родичей я уже сказала.