За окном мелькнула падающая звезда, прочертив яркий след на тёмном небе. Говорят, если увидишь такую звезду, нужно загадать желание. Но в тот момент я понял, что все мои желания уже сбылись — они были здесь, в этой тихой избе, освещённой отблесками огня из печи, в этой женщине, прижимавшейся ко мне, в нашем будущем ребёнке, который уже рос под её сердцем.

И, может быть, именно для этого судьба и забросила меня сюда, в далёкий девятнадцатый век — чтобы я нашёл настоящее счастье, которое не смог бы обрести в своём времени?

Я поцеловал Машку в макушку и прошептал:

— Спасибо тебе. За всё спасибо.

Она подняла голову, посмотрела мне в глаза и улыбнулась такой светлой, такой чистой улыбкой, что сердце сжалось от нежности.

— И тебе спасибо, Егорушка, — прошептала она. — За то, что ты есть.

В печи догорали угли, бросая последние отблески света на стены. За окном уже стояла глубокая ночь. Но в моей душе разгорался новый, яркий огонь — огонь отцовства, который, я знал, будет греть и освещать мой путь до конца дней.

На следующий день, поздно к вечеру, приехали Фома с Захаром. Я как раз вернулся с лесопилки, когда услышал стук копыт и скрип колёс. Выйдя на дорогу, увидел знакомую телегу, запряжённую Ночкой.

Они прибыли без обоза, сами. Как только телега остановилась во дворе, я подошёл поприветствовать их.

— Доброго вечера, Егор Андреевич! — громко поздоровался Захар. — Прибыли, как и обещали.

Фома, спустился следом за Захаром с телеги, отряхивая дорожную пыль с кафтана.

— А где обоз? — спросил я, вглядываясь в сторону леса, куда уходила дорога.

— У тех были какие-то накладки, — ответил Захар, махнув рукой в сторону города. — Игорь Савельевич просил передать, что приедут где-то через пол седьмицы, как порешает свои дела.

Я кивнул, понимая, что задержки в делах — обычное дело. Но тут заметил, что приехали они не одни. С ними прибыло ещё двое мужиков примерно возраста Захара — крепкие, жилистые, с обветренными лицами людей, привыкших к походной жизни. Оба были одеты просто, но добротно, с той особой аккуратностью, которая выдаёт бывших военных.

Заметив мой взгляд, незнакомцы степенно поклонились, сняв шапки.

— Здравия желаем, барин, — произнёс один из них, чуть выступив вперёд. Голос у него был низкий, с хрипотцой, как у человека, привыкшего отдавать команды.

— Семён Ильич Краснов, бывший стрелецкий десятник, — представился он.

— Григорий Матвеевич Соколов, также из стрельцов, — добавил второй.

Захар, приосанившись, объяснил:

— Это мои служивые друзья, Егор Андреевич, с которыми я служил у князя и тоже вышли в отставку. Ещё крепкие и бодры, не сомневайтесь.

Он положил руку на плечо Семёна, с явной гордостью глядя на своих товарищей.

— Когда я им сказал, что служу у боярина Воронцова, и вкратце описал, как тут обстоят дела, они изъявили желание тоже пойти к вам на службу. С окладом как у Никифора и Пахома.

Я задумчиво потёр подбородок.

— Ну а если вы, Егор Андреевич, посчитаете, что много, то готовы и за меньшее, — произнёс Семён без тени разочарования в голосе. — В городе нас ничего не держит, семьями не обзавелись. А просто сидеть на пенсию и пропивать её в кабаках желания нет.

— Плюс ко всему, — добавил Захар, — рукастые они оба, руки из правильного места растут. С деревом управляются, как баба с тестом.

Фома, стоявший рядом, усмехнулся в бороду:

— Это правда, Егор Андреевич. По дороге колесо ослабло, так они его быстрее меня перебрали. Да так ладно, что даже я бы лучше не смог.

Я обвёл взглядом всю компанию. Люди, имеющие воинский опыт, да ещё и с навыками работы по дереву, могли бы стать ценным пополнением для Уваровки. К тому же, учитывая недавние события и всё растущее богатство деревни, лишняя защита не помешает.

Я кивнул и сказал:

— Пусть тогда пока в ангаре себе топчан сколотят, потому что размещать их негде. А сами пускай ставят домик небольшой, да на два входа или на один, как казарму, уж пусть как хотят, решают сами. Пусть считают, что добро на постройку я дал.

Лица новоприбывших просветлели. Они снова поклонились, на этот раз с явным облегчением и благодарностью.

— Спасибо, барин, не пожалеете, — произнёс Семён, а Григорий добавил:

— Послужим верой и правдой.

Захар удовлетворённо кивнул и сказал: