Рена вскинула на Ильяса удивленные глаза.

– Как - знакомо? Разве ты уже читал его мне?

– Нет, не читал. Стихотворение посвящено весне, так ведь? Потому-то оно и должно быть знакомо тебе. Ты же первый цветок весны моей жизни.

Рена, высвободив свои руки из рук Ильяса, отбежала на несколько шагов. Ильяс, желая остановить ее, воскликнул:

Красавица, внемли, я сердце отворю,

Твоей любовью мир я заново творю.

Молодые люди попрощались, и Рена пошла домой.

Ильясу тоже пора было покинуть тенистую ивовую рощу на берегу реки. Он заторопился, тем более что вдали послышались звонкие девичьи голоса. Они приближались, и вскоре в роще появились слуги эмира Инанча.

Раздалось пение рабынь и служанок:

Цветоносная Гянджа,

Плодоносная Гянджа,

Ты украсилась цветами,

Светоносная Гянджа.

Ильяс ускорил шаги, так как пение девушек свидетельствовало о том, что в рощу на прогулку вышла жена эмира Инанча или его дочь. Ильяс не знал, что в этот день гянджинцам запретили появляться в ивовой роще перед закатом. В дни "запрета" было опасно гулять по роще. Телохранители и слуги эмира, окружив берег, обшаривали каждый куст, так как были смельчаки, которые заранее прятались в роще и на берегу Гянджачая с тем, чтобы взглянуть на юную дочь эмира, его жену и прекрасных рабынь. Тех, кого находили, жестоко избивали и уводили в тюрьму, а иногда просто штрафовали и отпускали на все четыре стороны.

Ильяс спешил отойти подальше от места прогулки высоких особ. Но слуги эмира уже окружили и прочесывали рощу. Положение было безвыходное. Ильяс понимал, что, если его схватят, это грозит большой неприятностью. Эмир Инанч может подумать, что он спрятался в роще специально, чтобы увидеть его дочь, и, конечно, накажет за дерзость. Но, с другой стороны, Ильяса тянуло поговорить с Гатибой.

Впрочем, выбирать было уже поздно. Сейчас куда бы он ни пошел, его всюду встретят телохранители Гатибы.

Понимая, что выбраться из рощи невозможно, Ильяс вернулся к своему месту, сел на ствол ивы и принялся ждать, что будет дальше.

Через несколько минут в ивовую рощу вошла толпа рабынь. Они играли на удах и ченгах* и пели. За ними шли несколько рабов, неся на плечах тахтреван**, украшенный зелеными ветками и цветами. В тахтреване восседала дочь эмира Гатиба. На голове ее красовался золотой венец, выложенный драгоценными камнями. Пестрое шелковое платье делало Гатибу схожей с павлином.

______________

* Ч е н г - музыкальный инструмент, род арфы.

** Тахтреван - носилки с крытым верхом, род паланкина; специальные тахтреваны имели колеса, и в, них впрягали лошадей.

Тахтреван опустили на траву. Прекрасные рабыни взяли Гатибу под руки и помогли сойти на землю. Телохранители отошли в сторону, и Гатиба осталась в окружении рабынь и служанок. Девушки играли на музыкальных инструментах, пели, шутили, смеялись.

Ильяс, охваченный беспокойством и предчувствием недоброго, сидел на стволе ивы, точно пленник. Девичий хохот перемешался с пением встревоженных птиц, что делало рощу непривычной и чужой.

Расшалившиеся рабыни щекотали двух юношей-хадже*, которые сопровождали Гатибу, заставляли их громко смеяться.

______________

* Хадже - скопец, евнух; оскопленный в. детстве раб, предназначенный для службы во дворце; иранская и арабская аристократия, правители, их знать имели в своих гаремах евнухов; в семьях с большим гаремом евнухи должны были следить за наложницами, выявлять, не находятся ли они в близких отношениях с посторонними мужчинами. Евнухи также использовались как шпионы.

Одна из красивых девушек, хохоча, приставала к евнуху:

– Мне до смерти хочется выйти за тебя замуж! Ах, я с ума схожу от любви к тебе.

Юные рабыни лезли вон из колеи, желая развеселить и позабавить дочь эмира. Евнухи выполняли роль шутов. Девушки не отставали от бедных калек до тех пор, пока те в слезах не пожаловались Гатибе. Дочь эмира велела рабыням оставить несчастных в покое. Тогда девушки принялись насмехаться над чернокожими рабынями.

Вдруг издали послышался тревожный крик телохранителя Гатибы - Кафура. Рабыни и служанки вмиг умолкли. Рабыня поэта Абульуллы Себа-ханум накинула на голову Гатибы покрывало из тонкого шелка. Из тахтревана принесли кресло, рассерженная Гатиба уселась в него. Слуги приготовили палки, которыми должны были наказать любопытного, укрывшегося в роше, чтобы посмотреть на дочь эмира.

В подобных случаях приговор выносила сама Гатиба. Она приказала привести дерзкого смельчака.

Через несколько минут телохранители подвели к ней Ильяса. Себа-ханум, увидев молодого человека, зашептала Гатибе на ухо:

– Это же Ильяс, Ильяс!.. Поэт!.. Тот самый, который написал газель:

О милая, ты всех затмишь красой,

Ты - лилия, рожденная росой.

Гатиба даже вздрогнула - так неожиданна была эта встреча. Она сразу узнала Низами.

"Как хорошо!
– подумала дочь эмира.
– Какая удачная встреча! Теперь-то я вволю наговорюсь с молодым поэтом".