– А где можно увидеть этот букет цветов, столь превозносимый поэтом? кокетливо спросила Гатиба.
– Вы видите его ежедневно,

– Где?

– В зеркале.

– Значит, во мне течет не только, арабская и тюркская, но и греческая кровь?

– Да, и греческая. Вы не знали этого?

– Не знала. Прошу тебя, объясни, действительно ли это так?

– Разумеется.

– Прошу, объясни!

– Вы происходите из рода Шеанин-ханум, жены халифа Мутеваккиля. Говорят, она была знаменита тем, что хорошо пела и сочиняла стихи.

– Верю, верю, - прервала Гатиба Ильяса.
– Конечно, во мне течет кровь гречанки Шеанин. Свидетельство тому - моя страсть к музыке и поэзии. Продолжай дальше!

– Отец Шеанин-ханум был известным священнослужителем, настоятелем одного из монастырей близ Дамаска..Однажды халиф Мутеваккиль, совершая путешествие в Дамаск, остановился в гостях у настоятеля этого монастыря, увидел там юную Шеанин, влюбился в нее и взял себе в жены. Ваш дед халиф Мустаршидбиллах женился на одной из внучек Шеанин-ханум, от которой родилась ваша мать Сафийя-ханум. Надо отметить, что все халифы, исключая Мансура и Харуна, родились не от арабок. Как прежде, так и теперь, в гаремах халифов много армянок, девушек тюркских народностей, грузинок и гречанок.

Наступила пауза. Гатиба задумалась, а Ильяс с интересом разглядывал лицо собеседницы и украшения, которые были на ней.

Гатиба была красива. От тюркской нации она взяла черные волосы, от арабской - ей достались веселые искристые глаза, от греческой матово-розовый цвет лица.

Сидящая на стволе ивы Гатиба походила на прекрасную картину, написанную яркими, живыми красками. Пояс, украшенный алмазами и яхонтами, плотно схватывал ее тонкую талию; на ней был парчовый чепкен* с пуговицами из изумрудов и топазов; на голове красовался алмазный венец миндалевидной формы; на белых тонких щиколотках ног были надеты браслеты, усыпанные жемчужинами; к груди, с двух сторон, были приколоты два полумесяца, выложенные алмазами. Эти-то украшения и делали Гатибу схожей с павой. Да, она была непередаваемо хороша.

______________

* Ч е п к е н - род кафтана.

– Скажите, Гатиба, что это за материя?
– спросил Ильяс.
– Где ее соткали?

– В Гяндже. Неужели ты этого не знаешь?
– В ответе Гатибы прозвучало искреннее удивление.

Ильяс улыбнулся.

– Знаю, разумеется, но я неспроста задал этот вопрос.

– С какой же целью?

– Мне казалось, вы скажете, что это привезено вам в подарок из другой страны, и тем самым захотите принизить нашу родину, Гянджу, которая может считаться богатейшей сокровищницей во всех отношениях.

Гатиба молчала.

– Значит, вы любите поэзию и музыку?
– спросил Ильяс.

– Поэзия и музыка - единственная пища, моей души.

– А кого вы больше всех цените среди музыкантов, певиц и поэтесс?

– Когда я училась в Багдаде, я увлекалась искусством Тюрфы-ханум и Зааф-ханум. Они там считаются знаменитыми мастерами музыки и поэзии. Известную певицу и красавицу Дюррэтюльбагдад мне удалось видеть и слышать всего один раз.

– А вам известно, что Мехсети-ханум тоже поет и играет?

– Мне говорили об этом, но сама я не слышала ее

– Вы могли бы помочь ей вернуться в Гянджу?

– А ты дашь мне слово не любить ее?

Ильяс улыбнулся.

– Я люблю и всегда буду любить Мехсети-ханум как талантливую поэтессу. Я очень молод, прекрасная барышня, а Мехсети-ханум уже в летах. Я люблю ее не как женщину - как мастера поэзии.

– Ты можешь поклясться в этом моей жизнью?

– Могу, только не знаю, неужели клятвы достаточно, чтобы вы поверили почти незнакомому мужчине?
– пошутил Ильяс.

– Более чем достаточно. Человек, обладающий сердцем поэта, никогда не обманет девушки, которая верит ему.

– Что-ж, пожалуй, вы правы. Так вы поможете Мехсети-ханум вернуться на родину?

– Даю слово, я это сделаю. А теперь скажи, почему ты не ответил на мое письмо?

– Мы оба молоды, Гатиба-ханум. Между нами разница лишь в том, что я живу на воле, на свободе, а вы - как затворница, за толстыми стенами. Поэтому у меня больше жизненного опыта.

– Может, ты счел мое письмо оскорбительным для себя?
– перебила Гатиба Ильяса.

– Вижу, я недостаточно ясно выразил свою мысль. Нет, я не счел ваше письмо оскорбительным, но расцениваю его как неосторожный шаг с вашей стороны. Извините меня, я буду говорить откровенно. Люди, которые служат во дворце вашего отца, - двуличны, каждый стремится во что бы то ни стало выведать что-либо о другом, а затем разносит сплетни. Старому садовнику, передавшему мне ваше письмо, ничего не стоит поделиться чужой тайной с другими. Кто знает, возможно, секрет Гатибы-ханум уже известен очень многим во дворце. Именно поэтому ваша неосторожность сильно встревожила меня. Теперь вы понимаете, почему я не спешил с ответом на ваше письмо? Поверьте, я говорю правду.