После вручения наград Калинин попросил Цунца задержаться, добавив при этом: "Если не спешите". Калинина заинтересовало то, что и нас, редакцию, за что корреспондент удостоен солдатской медали.

– Вы литератор, журналист. Почему "За отвагу"?..

Цунц за словом в карман не лез:

– Михаил Иванович! Это ведь вы меня награждали...

Калинину ответ понравился - он рассмеялся. Потом долго расспрашивал Цунца о житье-бытье фронтовых корреспондентов. Под конец с похвалой отозвался об их мужестве. Помянул добрым словом и "Красную звезду".

* * *

Вот уже несколько дней не поступает оперативная информация о битве за Донбасс. Все наши корреспонденты, работавшие на Южном фронте, устремились под Ростов. Остался в Донбассе лишь Борис Галин. Нельзя сказать, что он мало писал. Мы все время получаем от него интересные материалы, главным образом очерки о героях сражений с фашистскими захватчиками. В номере напечатан его очерк "Два товарища" - о комсомольцах-артиллеристах: маленьком, плотном Егоре Козлове и сухощавом, русоволосом Павле Зиме, который любит читать вслух Байрона.

Но где же репортаж о боях в Донбассе?

Этого Галин не присылает, и повернуть его на репортерскую стезю, по-видимому, невозможно. Пришлось послать ему в помощь нашего корреспондента из числа журналистов.

Сразу же стали поступать информация, репортажи. Среди них оказался переданный через линию фронта приказ коменданта города Красноармейска. Совсем еще "свежий" - от 24 октября 1941 года.

Такого рода трофеи сразу же передаются Илье Эренбургу. Уж он их умеет "обработать".

Так появилась его небольшая заметка "Мы им припомним".

Илья Григорьевич процитировал этот приказ:

"Гражданское население города Красноармейска, встречая германского военнослужащего, должно приветствовать его путем снятия головного убора.

Все лица, не подчинившиеся этому распоряжению, будут наказаны согласно германским военным законам".

Эренбург дал к этому документу свои комментарии:

"Они наводят револьверы: "Снимай шапку, а то застрелю!" Потом они умиленно пишут в своих газетах: "Русские приветствуют немцев, обнажая головы". Им мало убить - они хотят еще унизить. Они не знают русской души. Мы все им припомним. Мы припомним не только разрушенные города, мы им припомним и нашу смертельную обиду. Шапками они не отделаются - придется им расплачиваться головой".

Из такого рода выступлений и возникало то, что тогда назвали наукой ненависти!

Накануне днем, когда готовился этот номер "Красной звезды", в редакцию прибыл наш корреспондент по Западному фронту Милецкий. Он привез тяжелую весть: гитлеровцы заняли Красную Поляну и соседние с ней деревни Пучки и Катюшки. Посмотрели мы на карту - и всполошились: от Красной Поляны до центра столицы - всего 27 километров. Враг настолько приблизился к Москве, что с высокого холма за Пучками в ясную погоду мог увидеть Кремль, его колокольни и купола. Отсюда он имел возможность начать обстрел столицы тяжелой артиллерией.

Тревожно было в Ставке. Уже после войны Константин Симонов и Евгений Воробьев, готовя известный фильм "Если дорог тебе твой дом", взяли интервью у К. К. Рокоссовского. Маршал вспомнил Красную Поляну. Вот что было записано на фонограмме, а потом прозвучало с экрана: "Меня вызвал к аппарату ВЧ Верховный главнокомандующий и задал вопрос: "Известно ли вам, что Красная Поляна занята врагом?" Я ответил: "Да, я недавно получил сообщение, принимаем меры к тому, чтобы ее освободить..." - "А известно ли вам, что, отдав Красную Поляну, мы даем возможность немцам обстреливать Москву, вести огонь по любому пункту города?" Я сказал: "Известно, но примем меры, чтобы не допустить такого обстрела..." На рассвете следующего дня ударом с двух направлений Красная Поляна была освобождена от врага. Командующий артиллерией 16-й армии Василий Иванович Казаков доложил мне: захвачены два 300-миллиметровые орудия, которые действительно предназначались для обстрела города..."

Это было на следующий день, а когда мы делали газету, датированную 27 ноября, Красная Поляна была еще в руках гитлеровцев. Милецкому я сказал, чтобы написал репортаж - тревожный, но без паники. Вистинецкого усадил за передовую "Ни шагу назад!". Сдали в набор статью Хитрова "Борьба за населенные пункты под Москвой". Очень важная статья - бои шли в густонаселенной местности. Поставили в номер поучительную статью командира танковой бригады полковника П. А. Ротмистрова, будущего главного маршала танковых войск, о применении танков в оборонительных боях за столицу.

Газета делалась в обычном темпе, но из головы не выходила Красная Поляна. Я сидел словно на иголках и, как только вычитал полосы, сразу же умчался в Перхушково, к Жукову.

Была уже ночь, когда я встретился с ним. Думалось, что увижу его взволнованным, расстроенным последними неудачами. Ничуть не бывало. Не знаю, быть может, я плохой физиономист, но мне показалось, что Георгий Константинович совершенно спокоен и даже оживлен. Признаюсь, тогда я даже подумал, что чересчур спокоен. Как обычно, я готовился услышать от него сжатую характеристику обстановки на основных направлениях Московской битвы, и, конечно, меня в первую очередь интересовала Красная Поляна. Но Жуков повел речь о другом - о кризисе немецкого наступления на столицу и вытекающих отсюда задачах. Он не произнес слова "контрнаступление", но весь смысл его рассуждений сводился к этому.