– Ты не прав, Джерваз.
– Диана устало отбросила назад волосы.
– Да, я была зла, и лишь теперь я понимаю, насколько зла. Но это лишь часть правды. Хоть я и ненавидела тебя поначалу, потом моя ненависть прошла. Перед Богом клянусь, что никогда не хотела причинить тебе зла. Я хотела, чтобы ты пожалел о содеянном, чтобы тебе стало стыдно, но у меня и в мыслях не было хоть чем-то навредить тебе.

– Ты сама себе противоречишь, Диана. Как же я могу, по-твоему, осознавать, что причинил тебе зло, и не страдать от этого? Ты посеяла семена ненависти, и я всю жизнь буду собирать урожай.
– Джерваз на секунду закрыл глаза, а потом посмотрел на жену долгим взглядом. В темной бездне его глаз отражался огонек свечи.
– Ты хотела урвать кусок моей плоти, и тебе это удалось. Просто из раны кровь хлещет сильнее, чем ты ожидала.

Диана хотела было возразить, но внезапно осеклась, пораженная его словами. Джерваз был прав: такой человек, как он, не стал бы прятаться от последствий своих поступков. Сильный и честный, он стал бы еще больше страдать, предав собственные идеалы. И несмотря на то что мысль об этом была ненавистна Диане, она призналась себе, что и в самом деле хотела бы, чтобы ее муж ответил за содеянное. Но не слишком сильно страдал бы при этом. А увидев, что он раскаивается, она простила бы его, и они зажили бы счастливо. И Диана втайне испытывала бы удовлетворение от собственного великодушия.

Вместо этого своим поведением она нанесла душе виконта глубокие раны, которые причиняли ему страдания и от которых мучилась сама Диана. Молодая женщина подумала о том, что ей, пожалуй, не стоило покидать Хай-Гор и открывать ящик Пандоры, полный темных тайн и низменных страстей. Однако сейчас поделать с этим ничего нельзя, и ей остается лишь идти вперед. Прошлое и настоящее были невыносимыми, надежда была лишь на будущее.

И вдруг Диану осенило: она поняла, что надо сделать.

– А в чем же твоя правда, Джерваз?
– спокойным голосом спросила она.
– Кто сумел убедить тебя, что ты недостоин любви? С чего ты решил, что я лгу, а не люблю тебя?

Встав с кресла, Диана шагнула к виконту, внезапно вспомнив, что говорил ей Франсис у озера.

– Может, все дело в твоем отце, который не обращал на тебя внимания и не считал достойным наследником? Или в твоей матери? Ты никогда не говорил о ней.
– Голос женщины дрогнул, но она продолжала:

– Моя мать покончила с собой, и я чувствовала себя преданной. Так что же сделала твоя мать? Что ранило тебя так глубоко, что ты решил никогда не доверять женщинам?

Диана протянула было руку к Джервазу, но уронила ее, опасаясь дотрагиваться до виконта.

– Что ужаснуло тебя до такой степени, что ты предпочитаешь выгнать меня, чем любить?

– О Господи, да ты - колдунья!
– Сент-Обен отпрянул от женщины, пораженный точностью ее догадок.
– До встречи с тобой я любил лишь одну женщину - мою мать, но для нее это ровным счетом ничего не значило. Меньше, чем ничего. Закрыв лицо руками, он надрывно продолжал:

– Ах, как бы я хотел, чтобы она покончила с собой. Тогда бы я решил, что справедливость существует.

– Но что же она сделала тебе?
– Диана так близко подошла к Джервазу, что подол ее халата касался его ног.
– Расскажи мне. Ведь ты только что сам доказал мне, что раны, которые прячут от дневного света, начинают источать яд.

Сент-Обен задыхался, как от быстрого бега.

– Тебе не нужно знать этого, - прошептал он сквозь пальцы. Внезапно тело его сотрясли рыдания.
– Господи, Диана... Тебе.., не нужно.., знать.., этого...

Положив ладони на его руки, Диана осторожно развела их в стороны. Джерваз вздрогнул от ее прикосновений, а женщина была поражена, увидев, что щеки его залиты слезами. Он был взрослым человеком, но сейчас выражение его лица было как у обиженного ребенка.

– Господи, Джерваз, скажи, что она сделала тебе?
– тихо повторила женщина.
– Что могло произойти? Что довело тебя до такого состояния, что ты готов разрушить собственную жизнь?

– Так ты и правда хочешь узнать?
– Он резко стряхнул ее руки, стараясь утопить свое отчаяние в гневе.
– Что ж, любовница моя, я предупреждал, но ты настаиваешь на том, чтобы заглянуть в самые темные уголки моей души, так что пеняй на себя.
– Сент-Обен отвернулся в сторону, а затем, помолчав, хрипло проговорил:

– Первой женщиной, с которой я спал, была моя мать.

Диана в ужасе уставилась на него. Она даже не догадывалась, какая страшная тайна мучила ее мужа, и была потрясена до глубины души.

Начав говорить, виконт уже не мог остановиться, слова так и рвались из него:

– Ты, наверное, считаешь, что изнасиловать можно только женщину? Нет, это не так. Моя мать изнасиловала меня, хоть и не применяла против меня физической силы. Она сделала все чрезвычайно осторожно, это, видишь ли, развлекло ее на некоторое время. Она была в плохом расположении духа, когда рассталась с очередным любовником. Потому что выпила слишком много вина. Потому что ей и в голову не приходило противиться своим желаниям.
– Джерваз яростно замотал головой, словно хотел избавиться от терзающих его воспоминаний.
– Мне было всего тринадцать лет. Сначала я даже не понял, в чем дело. Поняв, не мог поверить, что это происходит между мной и моей матерью, а потом тело уже не повиновалось голосу разума, и я не смог остановиться, хотя и осознавал, что происходит нечто чудовищное.