– Какой - то беспризорный пацанчик лет десяти - одиннадцати.

На территории больницы их тут много ошивается. И мальчишки и девчонки. Они тут живут и ночуют возле котельной. Побираются немного, сигареты у больных стреляют и даже подрабатывают, тем что не ходячим больным оказывают мелкие услуги, то домой к ним за чем - нибудь сбегают, то в магазин за сигаретами или за бутылочкой. В общем прижились они тут капитально.

Несколько раз в году, силами милиции, на них устраивается форменная облава. Ди только все без толку. То ли они это предчувствуют, то ли их кто-то предупреждает, но они, загодя, тараканы прячутся по щелям и норам известным только им одним, а уже к вечеру вся их вшивая банда исправно выползает на волю. Если и отловят пять, шесть беспризорников, то уже через неделю они вновь пополняют ряды своих товарищей. Убеждать и бороться с ними бесполезно.

– Спасибо вам за интересную лекцию. Катя, а какова численность этой армии?

– Спросите, что - нибудь полегче.
– Рассмеялась медсестра.
– Откуда ж мне знать? Хотя, на мой взгляд, их не меньше полусотни. А может и больше, а может и меньше, они ведь все на одну рожицу. По одежде их тоже не определишь. Сегодня он в одной куртке, а завтра её продаст и украдет другую. А может быть просто меняются между собой одеждою. Их сам черт не поймет.

– Катюша, а вы смогли бы узнать среди них того пацана, что передал вам письмо?

– Да, но только потому, что у него есть характерная примета. На правой руке, на тыльной стороне кисти у него черное родимое пятно размером в доперестроечный пятак. Именно правой рукой он протягивал мне письмо.

– Спасибо, Катенька, вашей наблюдательности можно только позавидовать.

Со скучающим видом праздношатаюшегося человека я добрел до кочегарки, которая соседствовала с пищеблоком, где, по моим понятиям, вшивая шпана устраивала свои тусовочные оперативки. Интуиция меня не подвела. Правда, обнаружил я там совсем не то, что ожидал. Вместо толпы голодных оборванцев копошащихся в пищевых отходах, я увидел только четверых шкетов и одну их юную подругу.

Примостив свои тощие задницы на спинке скамейки они хрустели чипсами и вызывающе смотрели на проходящий люд. Одежда их, если и не была изыскана, то выглядела довольно терпимо. Единственное, что выдавало в них беспризорников, так это неумытые ряшки, заросшие грязью руки, больше похожие на куринные лапки, да нестриженные грязные патлы свисающие прямо на глаза.

Усевшись напротив я картинно достал пачку сигарет и с шиком закурил. Реакция последовала незамедлительно. Хруст прекратился и самый старший малявка пропищал.

– Дядя, а ты "Кемел" куришь?

– Нет, сам я курю более дешевые сигареты, а "Кемел" ношу исключительно для вас.
– Ответил я абсолютно серьезно и правдиво.

– Ладно заливать.
– Понимающе ухмыльнулся он.
– Может угостишь?

– Может и угощу.
– Неопределенно пообещал я.
– Я отдам вам всю пачку, но только в том случае если вы мне поможете отыскать одного вашего корифана.

– Это какого?
– Сразу насторожился попрошайка.
– Как его зовут?

– Этого я и сам не знаю. Мне только известно, что у него на правой руке большое родимое пятно черного цвета. Знаешь такого?

– Это неважно, знаю я его, или не знаю. Зачем он тебе?

– Дело у меня.
– Многозначительно ответил я.
– Надо мне с ним одну проблему перетереть. Перетолковать кое о чем, а о чем, это тебя не касается.

– Ладно, давай сюда сигареты.
– Снисходительно согласился бродяжка.

– Обойдешься, детям курить вредно!
– Заржал я потому, что заметил, как сидящий посередине конопатый шкет судорожно втянул свои конечности в рукава куртки. Соскочив со скамейки я рванул его за шиворот и словно котенка, за шкирку задрал высоко вверх. Да он и вел себя как котенок, шипел, пищал, матерился и царапал воздух скрюченными пальцами своих лапок. Утащив его в кустарник, подальше от людских глаз и недоброй молвы, я подвесил его за воротник на прочный березовый сук и деловито спросил.

– Мальчик, в милицию хочешь?

– Нет.
– Не задумываясь, категорично пропищал он и я понял, что встреча с нашими правохранительными органами для него крайне не желательна и не только по факту его бродяжничества, но по причинам куда более серьезным.

– Тогда будем говорить, отрок ты мой занюханный? Будешь говорить?

– Буду, только не в милиции.
– Даже не пытаясь бороться тут же сдал он позиции.

– Кому и за сколько ты сегодня оказал услугу? Кто тебя попросил передать письмо для Инны Николаевны Соколовской? Расскажи мне подробно как было дело и тогда с тебя отпущу с миром. Надумаешь врать - через шесть секунд окажешься в лапах участкового. Ты любишь здешнего участкового?

– Нет, когда я его кусаю его за руку он бьется резиновой палкой мне по жопе.
– Дрыгнулся пацанчик наверное вспоминая те неприятные моменты, когда случалась зкзекуция.
– Больно, когда палкой по ж...

– А он, по твоему, должен тебя туда целовать?
– Невольно заржал я снимая его с дерева.
– Ладно, ханыжка, рассказывай, у меня мало времени.

– А что там рассказывать?
– Попытался вывернуться он из моих ухватистых рук, но припечатанный к березе, наконец - то одумался и начал давать показания.