Он остановил трактор, когда до угла дома оставалось не больше полутора метров.
– Пузырь, или ты немедлено вступаешь с нами в конструктивный диалог, или я разворочу всю твою голубятню.
– Спрыгивая на снег пообещал он.

В ответ из дома послышалось его возмущенное и неразборчивое бормотание, после чего вновь раздался выстрел и лобовое стекло бульдозера рассыпалось на множество сверкающих осколков.

– Прикрывай, Иваныч, сейчас мы его...
– Выругавшись, Ухов дернул трактор и отогнал его под прикрытие глухой стены.
– Иваныч, тащи кишку. Высунувшись в пробоину кабины потребовал он.

– Какую кишку?
– Закричал я стараясь перекрыть стук двигателяю.

– Шланг гофрированный тащи, твою мать!
– Сердчая на мою непонятливость матерно заорал он.
– На стенке он, перед входом висит! Сейчас мы его выкурим дустом, как бледную спирохету, деваться ему некуда, у него кругом решетки. Поосторожней! Пригнись под окошком! Оно тоже разбито.

Следуя его указанию я сорвал гофрированного удава и один конец передал Ухову. Подождав пока он натянет его хвост на выхлопную трубу я вновь прокрался к окошку и засунув голову ядовитой гадины в оконную брешь надежно вклинил её между прутьями решетки. Результат не заставил себя долго ждать. Истошно, недорезанным хряком завопил Пузырь. Требуя свободы и соблюдения конституции он попытался вытолкнуть смердящую пасть назад.

– Не трогай шланг, козел, или схлопочешь пулю в лоб. Выброси ружье! Только на этих условиях мы будем с тобой говорить.
– Выдвинул я жесткий ультиматум.
– Иначе со своей поганой жизнью ты можешь распроститься уже сейчас. Макс, он там у нас совсем замерз, добавь, пожалуйста, газа.

Щедро выплюнув добрую порцию выхлопного газа трудолюбиво и итенсивно захлопотал дизель обрекая хозяина на мучительную, удушливую смерть. Он завыл протяжно и тоскливо. Не прошло и минуты как дробовик вместе с остатками оконного стекла вылетел наружу и воткнулся стволами в слежавшийся снег.

– "Прощай оружие" - Выдергивая двустволку констатировал я.
– Макс, туши керосинку, Пузырь предлагает нам переговоры "без галстуков".

В наступившей тишине резко распахнулась дверь и вылетевший из домика скульптор одуревшим зайцем кинулся к искореженным воротам. Сверху, на спину беглеца голодным орлом приземлился Ухов. Опрокинув несчастную жертву ничком он принялся нещадно её топтать и утрамбовывать.

– Помогите, убивают!
– Барахтался в снегу Пузырь.

– Еще не убиваю.
– Хладнокровно возразил Ухов.
– Убивать я тебя потом буду, когда узнаю, что это ты убил девчонку.

– Никого я не убивал. Отпустите меня, изверги! Не убивал я девчонку. Я и пальцем до неё не дотронулся. Пустите, она, наверное, ещё живая.

– Что значит, наверное? Где она? Отвечай немедленно.

– Я её утром в колодец сбросил. Это они так велели. Она там до обеда пищала, а потом затихла, то ли голос потеряла, то ли издохла.

– Что за колодец, где он?
– Намотав длинную бороду "художника" на кулак Ухов с удовольствием протащил его мордой о колючий наст.

– Не надо.
– Вытирая кровь взмолился Пузырь.
– Я вам все расскажу. Колодец недалеко, в овраге, метров сто будет... Там тепло... Там даже крысы живут... Он пересохший... Наверное она ещё живая.

– Моли об этом Бога.
– Вздернув за бороду Ухов поставил его на ноги. Если она померла, то с перерезанной глоткой ты будешь отдыхать в том же самом колодце вместе со своими хвалеными крысами. Ты меня хорошо понял, падаль?

– Хорошо.
– Согласно закивал Пузырь.
– Но я не хотел, это они мне приказали.

– Там разберемся, веди к колодцу и запомни, если по дороге задумаешь слинять, то пуля, или даже две тебе в затылок обеспечены. Пошли, ваятель дерьмовый. Иваныч, прихвати мою сумку.

– Кто тебе приказал?
– Продираясь через кустарник уже на ходу спросил я.

– Те мужики, что её вчера днем сюда привезли. Я их не знаю, познакомился с ними случайно.
– Жалостливо заныл скульптор.
– Я дорогу разгребал и уже дошел до трассы. Смотрю, а тут они. Трое, у них жигуленок по самое брюхо в канаву провалился. Ну я их и вытащил. Они мне хорошо забашляли, а потом попросили напоить чаем и сказали, что тоже заплатят. А мне не жалко, особенно если хорошо заплатят. Ну и привел я их в дом, напоил чаем, а они за это дали мне ещё стольник. Так вот и познакомились, хорошие мужики, не жлобливые. А вчера днем нарисовались они с этой девкой и попросили подержать её до сегодняшнего утра, но так, чтоб ни единый волос не упал с её головы, а самое главное, чтоб её никто не видел. Засунули мы её в подполье, сбросили старый матрас, теплые вещи, дали чего пожрать, а потом я замкнул крышку и они уехали.

Вечером я её ещё раз покормил и опять запер, а сегодня утром они приехали снова. Опять хорошо мне забашляли и собрались ту девку пристрелить. А мне жалко её стало, молоденькая она, аппетитная.

Говорю, - Мужики, погодите, не надо её раньше времени мочить, чего зря добру-то пропадать, оставьте мне, я её как следует потрахаю, а потом сам и грохну. Им видно и самим не очень - то хотелось пачкать об неё руки, или торопились, не знаю, но отступились и уехали.

А я вынул её из подполья и говорю.
– Одно из двух, овца, или ты организуешь мне крупную любовь по системе французов, или я тебя сейчас удавлю!
– Она девка смышленая, сразу поняла, что к чему и расстегнула мне ширинку. Я - то, дурак, закайфовал, а она, сука, так меня куснула, что я подумал совсем отгрызла. От боли я до потолка подпрыгнул. Пока прыгал она с коврика ружье сорвала и на меня наставила, идиотка. Оно же не заряженное. Жахнул я её прикладом по темечку, а пока она отдыхала сделал себе стерильную, антисептическую перевязку. Мало ли какая у неё гадость во рту живет.