– Очень интересно, но, может, хватит о старом, давайте лучше поговорим о вашей квартирантке, - робко попытался прервать поток ее речей Фокин.

– А что, страшно вам стало, товарищи милиционеры? Нет уж, извольте выслушать меня до конца, может быть, в старости вам это пригодится или просто осядет на душе, если, извините, она у вас есть. Сейчас часто пишут и говорят, что зубья сталинской машины перемололи всех подряд, говорят, но уже не понимают смысла сказанного. В сороковом за мной пришли. Их было четверо, а я одна. Сидела на этом самом еще не сломанном стуле и грудью кормила своего шестимесячного сына. Пришли подобные вам в окружении соседей и насильно оторвали моего ребенка от материнского соска. Что может быть страшнее? Когда меня тащили к машине, я думала, что сойду с ума. Не дай вам Бог испытать то, что пережила я.

В Ленинграде был довольно известный актер Михаил Иванович Петров, от него я и родила своего Сашеньку. Откуда ж мне было знать, что за ним давно и направленно следили? Он сильно пил и, естественно, всегда нуждался в деньгах, а посему не был особенно разборчив в своих связях. Он подружился с Вальтером Риттером, который приехал к нам из дружественной Германии по вопросам культуры. Но как потом оказалось, он был шпионом, в чем я глубоко сомневаюсь.

Как бы то ни было, но я угодила в лапы вашего департамента. Сказать, что меня пытали, значит, не сказать ничего. Чекист, к которому меня определили, был комичен и жалок. Не знаю, может быть, это мое субъективное суждение, но я точно помню его крохотное личико и громадный череп олигофрена. Его язык не выговаривал несколько букв, и оттого его речь была смешна и нелепа. Впрочем, он со мной долго-то и не разговаривал, уже во время второго допроса он ударил меня кулаком в грудь, где скопилось молоко. От боли я потеряла сознание. Меня окатили водой и сызнова потребовали признаться, когда и где я передавала немцу фотосъемки секретных объектов.

– Очень, очень интересно вы говорите, - в очередной раз прервал ее подполковник, - только, пожалуйста, поймите нас правильно - в нашем городе происходит по шесть убийств за сутки, одно из них случилось в вашей квартире.

– Что? Вы хотите сказать, что мне пора возвращаться в лагерный барак?

– Нет, просто расскажите о своей квартирантке. Кто она такая, откуда, чем жила и пахла. В общем, все, что вы о ней знаете.

– Господа, а мне повезло - я действительно ничегошеньки про нее не знаю, - торжествуя свою победу, зловредно засмеялась старуха.
– Дина Айратовна Давлятова пришла ко мне по объявлению, которое я, дабы улучшить свое материальное положение, расклеила на всех ближайших столбах. Она пришла первой и сразу же мне заплатила за два месяца, хотя я и просила за квартал. Но она была первой, и поэтому я согласилась. Зажав в кулаке эти несчастные бумажки, я была уже не в силах с ними расстаться. Смешно, господа, но я сразу же побежала в магазин и купила себе торт. Потом вернулась домой и, пока она ездила за своими вещами, я его съела. Мне стало нехорошо, но я продолжала его есть, пока меня не вырвало.

– Возможности вашего желудка нас мало интересуют, - довольно жестко заметил Фокин.
– Лучше расскажите, кто она такая, откуда и с чем ее едят. Надеюсь, что у вас хватило ума заглянуть в ее паспорт?

– Донельзя распущенная девица, но с первого взгляда я об этом как-то не догадалась. Уже потом мне рассказали соседи. Она из Ульяновска, улица Новая, дом 8, квартира 6. Ну а больше я ничего про нее не знаю. Позавчера, в субботу, она позвонила моей дочери вечером домой и попросила срочно прийти. Катя сразу же приехала сюда и забрала у нее ключи. Катя еще спросила, не должна ли она деньги, но эта плутовка ответила, что мы в расчете. Это некрасиво. Надо же, так поступить с пожилой женщиной, у которой пенсия ниже прожиточного минимума в два раза.

– Это подло, - согласился Фокин.
– Когда мы ее отыщем, то непременно об этом напомним. А она не сказала вашей дочери, куда поедет и где думает жить дальше?

– Сказала, но вполне возможно, что солгала. Она сказала, что едет домой в Ульяновск. Екатерине она показалась испуганной, и только теперь я понимаю почему.

– Почему?

– Потому что не такая уж я глупая женщина. Вы обнюхивали ванну, вероятно, потому, что там недавно лежал труп. Обоняние у меня обостренное, и, когда я вернулась домой, меня преследовал этот хорошо известный мне по лагерям запах умершего человека, ну а вы своими действиями только подтвердили и укрепили мое подозрение.

– Ну что же, - обескураженно почесав ухо, признался Фокин, - в таком случае нам от вас скрывать нечего. Действительно, судя по имеющимся у нас данным, в вашей квартире произошло убийство, и ваша квартирантка имела к нему непосредственное отношение. Но эта тема, надеюсь на вашу сознательность, не станет предметом обсуждения с соседскими бабушками под тополем на скамеечке.

– Успокойтесь, молодые люди, - горько усмехнулась заслуженная политкаторжанка, - за время, проведенное мною в лагерях, я научилась держать язык за зубами, а кроме того, я вообще с соседскими женщинами стараюсь общаться как можно реже. Устала я. Думаю, что на этом нам пора расстаться.

– Анастасия Александровна, ради бога, извините еще раз за принесенное вам беспокойство, - уходя, поклонился Шагов.

– Саша, ты куда?
– садясь за руль, удивленно воскликнул Фокин, глядя на удаляющуюся фигуру своего зама.
– Что с тобой?

– Через пять минут буду, - махнув рукой, ответил Шагов и скрылся за углом дома.

– Или я сошел с ума, или сдвинулись все окружающие, - подумал Фокин и, откинувшись на сиденье, закрыл глаза.

Шагов отсутствовал не пять, а минут десять и вернулся, нагруженный двумя полиэтиленовыми пакетами с едой.

– Это ты правильно придумал, - открывая дверцу, одобрительно отметил начальник.
– Перекусить нам с тобой совсем не мешает. Что у тебя там есть?

– То, что есть, не про нашу честь, - уворачиваясь от подполковничьих цепких лап, проскользнул в подъезд Шагов.

– Совсем рехнулся!
– вслух прокомментировал Фокин, но, почесав макушку, задумчиво возразил сам себе: - А может быть, и нет... Дела! Полтора десятка лет вместе работаем, а он все такой же... Альтруист несчастный... Или наоборот?..