– Где баксы?
– с позиции силы, не повышая голоса, спросил он и тщательно отвесил пощечины одному и другой.

Мужик равнодушно промолчал, а девка сразу же закатила истерику.

– В змеепитомник, - приказал Олег, - там разберемся.

Джип шел первым. Бандиты либо уже доверяли мне, либо просто забыли, но в моих руках остался ковбойский кольт. "Такую "дуру" не видал я сроду..." С превеликим удовольствием я разрядил бы весь его массивный барабан в их черепа. Держала Ленка. Мне бы не хотелось видеть ее мертвой.

Резко, носом в тент, встал джип. Белея на ослепительно белом солнце, нервно затряслась палатка. Умолк мотор, и наступивший было звон тишины разорвал негромкий мучительный стон. Умирал человек.

Первым в палатку влетел я. На кровати справа лицом вниз лежал седой окровавленный узбек. С обнаженной спины его свисали лоскуты кожи. Ноги, пропущенные сквозь прутья спинки, были крепко стянуты у колен, а связанные за спиной руки задраны высоко вверх. Их вытягивала хитроумно перекинутая через верхнюю спинку веревка. На кровати слева в той же позе, как на горизонтальной дыбе, стонала женщина.

– Нож, быстро!
– крикнул я входящему Роману.

Оценив ситуацию, Роман выхватил нож и тут же перерезал путы. Безжизненные руки страдальцев упали вниз. Женщина застонала громче, а старик по-прежнему молчал.

– Воды, где взять воды?
– кричал я Акраму, но он только нелепо хлопал глазами да что-то бормотал по-своему.

– Неси воду, придурок!
– Развернув, Олег выпихнул Акрама из палатки.

Женщина пришла в себя довольно скоро, а старику это было не дано. Он умер через четверть часа.

– Хоронить надо, - заныл Акрам.

– Успеешь, до захода солнца еще далеко, - отрезал Олег.
– Давайте тех сюда.

Связанных пленников втолкнули в палатку.

– Где баксы?
– наступив мужику на горло, жестко спросил Олег.

– Не знаю!

– Уберите деда с кровати и точно так же положите его.

В глазах убийцы мелькнул страх, но пока он еще держался, червяком извиваясь, пытался сопротивляться.

– Чего он от вас добивался?
– обратился Олег к освобожденной от пут женщине. Говорила она с трудом, невнятно.

– Они... змеиный яд... требовали... всю ночь... мучили... Ака не выдержал.

Это страшно, когда по изуродованной маске лица катятся слезы.

– Дайте ей выпить.

Захлебываясь, женщина жадно глотнула водки, вся пошла судорогой и забилась, зашлась в истерике:

– Пала-ачи... а-а-а! Фашисты... Убейте их...

Истерично заорала и лежащая на полу Наташка:

– Марат, отдай, отдай, ведь убьют! Жить хочу-у-у!

– Заткнись! Они и так и так убьют.

Не выдержал Марат с третьей вытяжки - видимо, Роман проделывал ее с большим знанием дела. Развернув к мучителям выпученные глаза, убийца зажаловался, заорал, прося помилования и жизни.

– Где?
– коротко спросил Олег.

– В Ташкенте! Отпустите!

– Где? Не понял.

– В камере хранения, на Северном вокзале.

– Ячейка, шифр?

– А я, а мне?
– завыла напарница.

– Да иди ты...
– тонко и злобно взвыл Марат.
– Мне оставьте жизнь. Она не знает, я ей соврал. Она не знает шифр.

– Короче, едем, - скомандовал шеф.
– Грузите их. Мадам, было очень приятно познакомиться. Рад, что оказал вам эту небольшую услугу. Прощайте...

Светлана кивнула молча, глядя жалко и преданно, потом, вспомнив что-то, качаясь, вышла из палатки. Мы уже собирались отъезжать, когда она, подойдя к Олегу, протянула ему маленький полиэтиленовый пакетик.

– Вот, возьмите, это яд гадюки.

– А чего ж этим не отдали?

– Они килограмм требовали, дураки, а мы столько и за год не наберем. А что было, Сашка увез.

– Спасибо, Светлана, так, кажется? Оставьте себе. Просьба одна: вы нас не видели.

– Хорошо, а куда машину?

– Откуда она?
– зло тявкнул шеф.

– Ворованная, - ответил Марат.

– Вот и отлично. Скажете, что ушли пешком.

– Вы ранены. Подождите, сейчас я все сделаю.

Пролетев за кишлак, мы остановились и высадили Акрама.

– А ты не боишься, что он сообщит наши номера?
– спросил я сидящего впереди Олега.

– Нет, и заткнись.

Уже ночью мы остановились поесть. Я отозвал сопляка шефа.

– Чего тебе?

– Есть к тебе просьба.

– Ну?

– Как видишь, я тебя не обманул.

– Я это знал.

– Откуда?

– Ты рассказывал, как была зарезана та баба.

– Ну и что?

– Раньше так резали только на Востоке, а когда я узнал, что он узбек, все стало ясно. Так в чем дело?