– Пап, ты что? Вернуться захотел?

– Нет, не вернуться, просто у папы сегодня хорошее настроение, поспешила я с ответом.

– Эх вы, предки...
– разочарованно протянула моя Дашка.
– Сами не знаете, чего хотите...

И убежала к себе в комнату.

– Все, - начал Борис прощаться, - я пошел. Поздно уже.

– Спасибо за подарки. И не забывай, пожалуйста, что я тебе сказала.

– Бай, папочка!
– Дашка выскочила из комнаты в новом комбинезоне. Хорошо на мне?

– Прекрасно! Носи на здоровье.

И Борис вышел за дверь.

x x x

Была пятница, короткий день, я быстро закончила дела, заехала на базар и к двум часам вернулась домой.

Дашка с Денисом сидели за компьютером. По экрану носились забавные трехмерные человечки.

– Иди сюда, я тебя поцелую, - сказал Денис.
– Так соскучился по тебе в тюрьме.

Кошмар какой-то! Будто он двадцать лет просидел. Через сорок восемь часов выпустили без предъявления обвинения, а он уже важничает. А я? То сижу одна-одинешенька, никому не нужная, а то мужики мои идут один за другим. Чувствуют они, что ли? Когда женщина занята, так она всем нужна.

– Нет, - сказала я, - целовать меня нечего, я с базара и потная.

Приготовив салат, я взялась за стейки. Сегодня мне попалось на редкость удачное мясо. Поджарить стейки было делом нескольких минут. Денис любит "с кровью", а я не выношу этого еще и потому, что в детстве меня пугали солитером. Положив стейк Денису на тарелку, я еще немного дожарила себе и Дашке.

Сели за стол. Обед не поражал обилием яств, но смотреть на буйство красок было очень приятно: красно-зеленая гамма салата с вкраплениями фиолетовых луковых колец, пузырчатые бордовые стейки, парочка пузатых бутылочек с соусами, темные ломти бородинского хлеба в плетеной хлебнице. Я зажгла две свечи и достала бутылку вина.

Завершилось наше застолье фигурным мороженным "Фантазия". Дашка, наевшись, убежала в свою комнату, а мы остались на кухне. Я домывала посуду, Денис развлекал меня, рассказывая байки из Интернета.

Так вечер плавно и перетек бы в лирическую ночь, но я же не могу, когда мне хорошо, мне это мешает!

– Давай полистаем папку твоего отца, - предложила я Денису.

– Леруня, я сытый, довольный, мне неохота. И потом, там нет ничего интересного, я читал.

– Когда читал? В детстве?

– Несколько лет назад. Там какие-то документы, старые счета...

Но я, не слушая его, вытерла кухонный стол и принесла злополучную папку из дашкиной комнаты.

– Как ты не можешь понять?
– сказала я в сердцах.
– У тебя в доме погром устроили, все перерыли, но ничего не нашли. Ты думаешь, искали бриллианты твоей матери? Ерунда! Вот что они искали!
– Я ткнула в папку пальцем.
– И надевали твою майку, чтобы выглядеть, как ты. Тебе Элеонора рассказывала?

Денис кивнул, и я продолжила:

– Неужели тебе неинтересно, что там находится? Из-за чего стоило копья ломать?

– Хорошо, давай почитаем. Только учти, на сытый желудок я плохо соображаю.

Документов в папке было немного, всего двенадцать листов. К каждому был прикреплен перевод, написанный четким почерком с подписью "Сергей Кузнецов".

Глядя на переводы, Денис сказал:

– Смотри, Валерия, папа перевел все документы, а ведь он не знал английского языка.

– Может быть, лучше почитаем оригиналы? В отличие от твоего папы, у нас нет проблем с английским, - я взяла в руки первый документ.

Это был пожелтевший от времени лист плотной бумаги, озаглавленный: "Под покровительством главного раввина Великобритании рабби Йосефа Герца акционерное общество на паритетных началах "Палестина". Ниже было написано: "Купчая крепость".

"Прямо как у Гоголя в "Мертвых душах", - подумала я и прочитала вслух:

"Настоящим удостоверяется, что податель сей бумаги, господин Мордке, сын Шмуэля, проживающий в Ковно, собственный дом, приобрел в Палестине восемь дунамов земли к юго-западу от поселения Петах-Тиква за сумму 80 (восемьдесят) фунтов стерлингов. Принято к оплате восемнадцатого января 1924 года. Взыскано гербового сбора в пользу британской казны 1 (один) фунт стерлингов и 4 шиллинга.

Подписи: директор А.О."Палестина" - Винер,

казначей - Горенблад".

Ниже красовался четкий оттиск печати с британским львом и мелкими буковками "Палестина" на английском и иврите.

Таких бумаг было всего двенадцать. Варьировались суммы, имена, покупатели жили в Вильно, Мемеле, Белостоке и других городах довоенной Литвы и западной Белорусии. Подписи казначея и директора оставались неизменными. Все покупки были произведены между двадцатым и двадцать восьмым годами.