– Милорд?

– Не забудь привезти ответ, чтобы я знал, что ты и в самом деле побывал у барона Роберта и передал ему мои слова.

Первую половину дня граф Бертран провел в пиршественном зале замка: он то сидел у огня, негодуя на весь свет, потому что гроза бушевала по-прежнему, и об охоте оставалось только мечтать, то расхаживал взад и вперед по настилу из тростника, размышляя, как бы убить время. Слуги по возможности обходили зал стороной. Всяк знал - когда граф в плохом настроении, от него следует держаться подальше, а на протяжении последних семи дней Бертран пребывал в настроении на редкость прескверном, - с тех пор, как разразилась гроза, и об охоте пришлось на время забыть.

Ибо охота была любимым развлечением графа. Все домочадцы его благословляли судьбу в те дни, когда граф выезжал из замка с соколами или гончими; ибо когда граф преследовал оленя или вепря, или спускал соколов на цаплю, не так много оставалось у него времени, чтобы измышлять способы сделать жизнь ближних своих как можно более неприятной.

Воистину, графа Бертрана следовало избегать даже тогда, когда он пребывал в благодушном настроении, ибо никто и никогда не знал, как скоро он выйдет из себя и разозлится на какой-нибудь пустяк, или придумает себе новую забаву - а забавы графа заключались главным образом в том, чтобы причинять боль другим. Ибо слишком много власти, и слишком много золота, и неумение держать себя в руках сделали свое дело: уже в тридцать лет граф Бертран снискал себе репутацию самого ненавистного человека на много миль вокруг.

Тут и там каменные стены пиршественного зала украшала прихотливая резьба: здесь встречались и цветы, и фрукты, и фигуры зверей и птиц, а порою и гротескная голова с выпученными глазами или высунутым языком. Одна из этих горгулий вдруг привлекла внимание графа, когда он обходил зал в четвертый раз; на каменном лице, жирном и щекастом, застыла издевательская усмешка. Граф остановился.
– Уж не надо мной ли ты потешаешься?
– вопросил он.
– Ты находишь меня смешным?
– Владелец замка подошел к очагу и подобрал с пола полено.
– Это нетрудно исправить, - заметил граф и, яростно размахнувшись, ударил бревном по злосчастному изваянию. Камень даже не треснул; вместо того раздался тихий щелчок и часть стены стала медленно поворачиваться внутрь на скрытой пружине, - словно крохотная дверца, сделанная в точности по размерам человека.

– Потайная комната, - подумал граф, радуясь своему открытию. Отбросив бревно, он шагнул внутрь и оказался в тесной келье, высеченной в толстой стене замка. Но, прежде чем Бертран успел заметить, что комната пуста и другой двери в ней нет, он осознал, что света из зала поступает все меньше, и обернулся как раз во-время, чтобы увидеть, как плита с тихим щелчком встала на место. Граф Бертран оказался заперт в кромешной тьме.

Пленник немедленно пришел в ярость. Он принялся колотить кулаками по неподатливому камню, и только сбив пальцы в кровь, рассудил, что напрасно тратит время, заставил себя успокоиться и принялся ощупывать стену дюйм за дюймом, надеясь отыскать секретный механизм и выйти на волю. Но хотя владелец замка внимательно изучил всю стену, отделяющую его от зала, а затем и прочие три, и пол, и низкий потолок, рука графа ощущала только гладкий камень. И тогда граф Бертран понял, что потайная дверь изнутри не открывается.

– Если я позову, меня услышат, - подумал Бертран, и принялся кричать и стучать по стене инкрустированной рукоятью кинжала. Но снаружи так и не раздалось ответного отклика.
– Это потому, что в зале сейчас никого нет, вот и все, - сказал себе граф. Но в глубине души он понимал, что стены слишком толсты.

Потекли минуты, равные часам; никто не слышал криков графа, а дышать в потайной комнате становилось все труднее.
– Это потому, что я запыхался, колотя в стену, - сказал себе граф Бертран. Но в глубине души он понимал, что потайная комната слишком мала, и снаружи не поступает свежего воздуха.

Текли часы, равные дням, и вот графа стала мучить жажда.
– У меня пересохло в горле, потому что я слишком громко кричал, - сказал он себе. Но в глубине души Бертран гадал, как скоро запертый в крохотной комнате человек умрет без воды.

Несмотря на то, что все ненавидели графа Бертрана, и говорили о нем много недоброго, трусом его не назвал бы никто; даже теперь, оказавшись в положении столь бедственном, он испытывал скорее гнев, чем страх. Но по мере того, как шло время, граф понял, что многие побывали в зале с тех пор, как он попал в ловушку, и задумался, а суждено ли ему вновь обрести свободу.

Снаружи сгущались сумерки, но для графа уже давно наступила ночь. Измученный и отчаявшийся, он прислонился к стене, бессильно уронил руки и закрыл глаза. Когда, спустя несколько минут, граф снова открыл глаза, он увидел, что в комнате забрезжил слабый свет; и в этом неверном зареве он увидел женщину. Средних лет, высокая и статная, незнакомка куталась в длинный пурпурный плащ; лицо ее под белым покрывалом, холодное и бесстрастное, казалось изваянным из мрамора.

Граф Бертран окинул комнату быстрым взглядом.
– Значит, есть и другой вход, - отметил он.

– Для тебя путь только один, - отозвалась женщина.
– Тот, которым ты вошел сюда, через дверь у тебя за спиной.
– Голос незнакомки был холоден и спокоен, так же, как и лицо.

– Так как же ты оказалась здесь?
– потребовал граф.

– Для меня не существует ни замков, ни засовов; двери и стены для меня не преграда, а броня от меня - не защита, - отвечала незнакомка.

Граф Бертран недоверчиво оглядел гостью.
– Кто ты?
– вопросил он.

– Люди называют меня Смерть, - негромко отозвалась та.