Граф подался вперед.
– Ты забываешься, Хэмфри, - угрожающе произнес он. Одним движением руки Смерть заставила Бертрана умолкнуть.
– Он тебя не слышит, - напомнила Смерть.
– Молчи и внимай слову правды.

Тем временем Хэмфри продолжал.
– Думается мне, кабы не память о его покойном отце, которого я любил, я покинул бы замок много лет назад и подыскал бы себе другого господина. Нет, я не могу привести ни одного довода в пользу того, чтобы сохранить жизнь графу Бертрану.

– Это все, - сказала Смерть.
– Можешь идти.
– Хэмфри поклонился сидящей в кресле и вышел из зала. Граф презрительно улыбнулся краем губ и вскинул голову.

– Мартин, капитан стражи, - объявила Смерть, и спустя несколько минут перед ней предстал Мартин.

– Мартин, - вопросила Смерть, - если бы господину твоему завтра суждено было умереть, огорчило бы тебя это?

– Ничуть, - отвечал Мартин. Он фыркнул.
– Я бы порадовался.

– Можешь ли ты привести хотя бы один довод в пользу того, чтобы сохранить графу жизнь?

Капитан стражи покачал головой.
– Ни одного, - отвечал он, кладя руку на рукоять меча.
– Думается мне, не дорожи я воинской честью, граф умер бы куда раньше.

– Это все, - проговорила Смерть.
– Можешь идти.
– Мартин поклонился и вышел из зала. Презрительная улыбка по-прежнему играла на губах графа; он еще выше вскинул голову.

– Отец Хилари, капеллан замка, - объявила Смерть, и добродушный монах тут же предстал перед нею.

– Святой отец, - промолвила Смерть, - если бы завтра граф умер, огорчило бы тебя это?

– О да, - отвечал капеллан, и граф Бертран напрягся.
– О да, повторил священник.
– Мне бы не хотелось, чтобы он умер без покаяния.
– И граф Бертран расхохотался.

– Можешь ли ты привести хоть один довод в пользу того, чтобы сохранить графу жизнь?

Отец Хилари надолго задумался, и, наконец, сказал:"Я обучал юного графа всевозможным наукам. Уже тогда он был дик и необуздан, и слушал только себя. Может быть, если бы отец его прожил подольше, Бертран вырос бы другим. Он нуждался в твердой руке". Монах покачал головой.
– Конечно, я стану молиться за его душу и уповать на то, что небеса смилостивятся над грешником, но, хотя стыдно мне признаваться в этом, я думаю, что предам прах графа земле с чувством глубокого облегчения, радуясь, что отныне он более никому не причинит зла.

– Это все, - объявила Смерть, - Ступай.
– Отец Хилари ушел; на губах Бертрана по-прежнему играла презрительная усмешка; он еще выше вскинул голову.

Одного за другим призывала к себе Смерть обитателей замка, и расспрашивала их одного за другим: воинов и свиту, конюхов, доезжачих и сокольничих; поваров, полотеров и лакеев; один за другим они отвечали на заданный вопрос. И все, начиная от хранителя библиотеки, тощего, серьезного книжника, родича самого графа, и кончая жалкой судомойкой, что прятала красные руки под засаленным передником и таращилась на Смерть, открыв рот, - все давали один и тот же ответ. В целом замке не нашлось человека, что привел хотя бы один довод в защиту графа Бертрана.

И когда последний из слуг вышел из зала, и Смерть с графом снова остались вдвоем, Смерть повернулась к Бертрану и молвила:"Ты выслушал всех. В замке больше некого расспрашивать, а восход близок".

Граф поглядел в окно и увидел, что на небе уже забрезжил бледный свет нового дня; никогда прежде встающее солнце не казалось ему столь ненавистным, а жизнь - столь желанной. Во дворе закукарекал петух.

– Ты выиграла, - признал граф.

Смерть поднялась с кресла.
– Пойдем, - приказала она.

Но в это самое мгновение дверь распахнулась и в зал вошел Хэмфри, уже не во сне, вместе с пажом Рупертом. Одежды мальчугана промокли насквозь от дождя; маленький гонец едва стоял на ногах. Одной рукою поддерживая пажа за плечи, управляющий замка подвел Руперта к очагу, подбросил в огонь дров и принес сухой плащ.
– Снимай мокрую одежду, садись и грейся, - велел Хэмфри.
– Я принесу тебе чего-нибудь горячего.

– Он очень злился, - спросил Руперт, - когда я не вернулся до темноты? Я пытался, изо всех сил пытался, но не смог. Что он сказал?

– Ничего, насколько мне известно, - отвечал старик.
– С самого утра его никто не видел; день прошел бы куда как мирно, да только никто не знал, где он, и всяк то и дело оглядывался, опасаясь, а не стоит ли граф за спиной. Теперь садись и отдыхай, а я сейчас вернусь.

Хэмфри ушел; маленький паж сбросил сапоги и дорожный камзол. Зубы мальчугана стучали, пальцы онемели от холода. Он завернулся в плащ и свернулся в клубок у пылающих поленьев.

– В замке остался еще один человек, которому ты не задала вопроса, заметил граф Смерти. Смерть поглядела на съежившегося у очага мальчика. Ты возлагаешь надежды на его ответ?
– спросила она.