– Ноу... ноу!
– смеялись они, завидев облигации займа Свободы или керенки: это им не годилось.

Под охраной британских штыков главнамур сразу почувствовал себя уверенней. Команды многих кораблей еще колебались.

Иногда там вспыхивали мелкие бунты - не хотим кофе, а желаем чаю... Ветлинский в таких случаях говорил: "Дайте им, стервецам, чаю!" - и все приходило в норму.

Экипажи трех тральщиков отказались нести тральную службу.

– Хорошо!
– распорядился Ветлинский, вызвав к себе Чоколова. Кавторанг, мы не станем требовать от них несения тральной службы. Но, согласно принципу коммунистов: кто не работает, тот не ест, - с довольствия их снять!

– Есть, - ответил Чоколов, на этот раз трезвый.

Три дня голодухи - и перестали дымить трубы. Вечером к бортам тральщиков подошли английские катера. Морская пехота королевского величества, стуча бутсами по железу трапов, зашныряла по отсекам, уже покинутым, растворяла двери и горловины. Пусто! Все ушли.. Только в чреве одного тральщика жарко полыхала печурка, и навстречу англичанам поднялась изможденная женщина, и двое детей цеплялись за ее юбку.

– Только вы?
– удивился британский офицер.

– И... они!
– Она загородилась своими детьми.

Тральщики с погасшими котлами качались на рейде мертвыми гробами. И с того же дня вахту на них стали нести попеременно матросы английские или матросы с французского броненосца "Адмирал Ооб". Женщину они не изгнали, даже подкармливали. Флагов русских тоже не сняли - это, наверное, для Ветлинского, чтобы не слишком рыпался.

На рассвете к воротам базового склада пять матросов подвезли на себе, словно лошади, громадные сани.

– Эй, баталеры! Открывай, мы с "Аскольда"... Ворота открылись, и береговые баталеры стали выдавать провизию на крейсер. Одновременно прибыли за пайком и солдаты Кольской флотской роты. Посмотрели они, как запасаются матросы на целый месяц, и это им здорово не понравилось:

– Стой, флотские! Грузи половину на снег.

– А в глаз не хошь?
– спросил у них Кочевой.

– Потому как революция, - отвечали солдаты.
– И вы еще с царских времен паек лучше нашего трескали. А теперь все стали равные граждане, и пайка должна быть одинакова... Грузи!

Солдат было больше матросов, и они тут же перетаскали на свои сани половину провизии крейсера. Это им даром, конечно, не обошлось: снег, утоптанный ногами, покраснел от крови.

Харченко, затая месть против "Аскольда", обрадовался этому случаю:

– Рррота, в ррру-у-у... жо!

Ну, это была уже провокация... Катер с "Аскольда" осыпали солдатскими пулями, и один матрос рухнул за борт. Вынырнул обратно, одним рывком, почти до пояса, - словно тюлень, черный и блестящий, - встал над водой, раскрыл рот:

– Братцы... отомстите!
– и ушел навсегда под воду. Самостийно возник десант. Перебежками двигались матросы по снегу, вдоль берега запылили дымки выстрелов. Началась война, в которой победили солдаты, более ловкие на суше, и аскольдовцы были сброшены в море. Только когда с крейсера защелкали автоматы "пом-помов", солдаты отступили...

Павлухин оказался бессильным остановить это столкновение. Вражда берега с морем - еще стародавняя, еще со времен царя-батюшки, когда одни были "крупой", а другие "смолеными задницами". И теперь эта вражда прорвалась. Но раскол флотилии с гарнизоном пойдет и дальше...

– Ну что?
– сказал Павлухин Кочевому.
– Теперь контра достигла цели, и помощи с берега не жди...

Ветлинский палец о палец не ударил, чтобы пресечь дикое столкновение в самом его начале. Эта кровавая драка была ему выгодна, ибо она клином входила в общую резолюцию, а резолюция становилась бумажкой, на которую можно плюнуть.

– Однако в одном мы флотилии уступим, - делился он в разговоре с Брамсоном.
– Если мы признали власть Советов, то и далее должны следовать по этому пути... Институт комиссаров должен быть создан на Мурмане! Заодно мы уступим и адмиралу Кэмпену, который уже не раз настаивал на введении комиссаров.

– Кэмпен?
– удивился Брамсон.

– А что же тут удивительного? Не имея комиссаров, наша флотилия привлекает внимание большевистского центра. Но это внимание будет устремлено не только на нас, но и на англичан. Адмирал не желает ссориться с Советской властью и все учитывает заранее...

Брамсон усмехнулся:

– Любопытно! Где вы их возьмете, этих комиссаров?

– У нас много людей, которым не нашлось применения. Есть и офицеры, которые ранее состояли в партиях различных оттенков, и, чем болтаться без дела, они охотно согласятся стать политическими комиссарами.