– Нет, я один. Mademoiselle Полина сюда переехала. Мать ее умерла. Она думает здесь постоянно поселиться, и я уж кстати приехал проводить ее, отвечал рассеянно князь и приостановился немного в раздумье.
– Не свободны ли вы сегодня?
– вдруг начал он, обращаясь к Калиновичу.
– Не хотите ли со мною отобедать в кабачке, а после съездим к mademoiselle Полине. Она живет на даче за Петергофом - прелестнейшее местоположение, какое когда-либо создавалось в божьем мире.

Калинович молчал.

– Пожалуйста, - повторил князь.

Герой мой нигде, кроме дома, не обедал и очень хорошо знал, что Настенька прождет его целый день и будет беспокоиться; однако, и сам не зная для чего, согласился.

– Прекрасно, прекрасно!
– произнес князь и, крикнув экипаж, посадил с собой Калиновича.

Быстро понесла их пара серых рысаков по торцовой мостовой. Калинович снова почувствовал приятную качку хорошего экипажа и ощутил в сердце суетную гордость - сидеть, развалившись, на эластической подушке и посматривать на густую толпу пешеходов.

– В Морскую!
– крикнул князь, и они остановились у Дюссо.

В первой же комнате их встретил лакей во фраке, белом жилете и галстуке, с салфеткой в руках.

– Здравствуй, Михайло, - сказал ему князь ласково.

Лакей с почтением и удовольствием оскалил зубы.

– Давно ли, ваше сиятельство, изволили пожаловать?
– проговорил он.

– Недавно-с, недавно... Это все татары: извольте узнать! И, что замечательно, честнейший народ!
– говорил князь Калиновичу, входя в одну из дальних комнат.

Михайло следовал за ним.

– Ну-с, давайте нам поесть чего-нибудь, - продолжал князь, садясь с приемами бывалого человека на диван, - только, пожалуйста, не ваш казенный обед, - прибавил он.

– Слушаю, ваше сиятельство, - отвечал лакей.

– Во-первых, сделайте вы нам, если только есть очень хорошая телятина, котлеты au naturel, и чтоб масла ни капли - боже сохрани! Потом-с, цыплята есть, конечно?

– Самые лучшие, ваше сиятельство: полтора рубля серебром.

– Ну, да... Суп тоже отнюдь не ваш пюре, который у вас прескверно делают; вели приготовить a la tortue, чтоб совсем пикан был - comprenez vous? [102]

– Oui je comprends [103] , - отвечал татарин, осклабляясь.

– Ну, а там что-нибудь из рыбы.

– Форели, ваше сиятельство!

– Хорошо... Вина дай, шампанского: охолодить, конечно, вели - и дай ты нам еще бутылку рейнвейна. Вы, впрочем, может быть, за столом любите больше красное?
– обратился князь к Калиновичу.

– Все равно, - отвечал тот.

– Все равно? Вино, впрочем, это очень хорошее.

– В пять или в восемь рублей прикажете?
– спросил лакей.

– В восемь, в восемь, мой милый, - отвечал князь.

Лакей ушел.

– Удивительно честный народ!
– повторил еще раз князь ему вслед.

Обед был готов через полчаса.

– Нет, нет этого букета!..
– говорил князь, доедая суп.
– А котлеты уж, мой милый, никуда негодны, - прибавил он, обращаясь к лакею, - и сухи и дымом воняют. Нет, это варварство, так распоряжаться нашими желудками! Не правда ли?
– отнесся он к Калиновичу.

– Да, - отвечал тот, не без досады думая, что все это ему очень нравилось, особенно сравнительно с тем мутным супом и засушенной говядиной, которые им готовила трехрублевая кухарка. То же почувствовал он, выпивая стакан мягкого и душистого рейнвейна, с злобой воображая, что дома, по предписанию врача, для здоровья, ему следовало бы пить такое именно хорошее вино, а между тем он должен был довольствоваться шестигривенной мадерой.

– Вместо пирожного дай нам фруктов. Я думаю, это будет хорошо, - сказал князь, и когда таким образом обед кончился, он, прихлебывая из крошечной рюмочки мараскин, закурил сигару и развалился на диване.

– Скажите мне, Яков Васильич, что-нибудь хорошенькое!
– заговорил он, как бы желая поболтать.

– Здесь ничего особенного нет. Нет ли чего-нибудь в ваших местах? отвечал Калинович.

– Э, помилуйте! Что может быть хорошего в нашем захолустье!
– произнес князь.
– Я, впрочем, последнее время был все в хлопотах. По случаю смерти нашей почтенной старушки, которая, кроме уж горести, которую нам причинила... надобно было все привести хоть в какую-нибудь ясность. Состояние осталось громаднейшее, какого никто и никогда не ожидал. Одних денег билетами на пятьсот тысяч серебром... страшно, что такое!

Мороз пробежал по телу Калиновича.

– И само именье, кажется, тоже очень хорошее?
– спросил он, употребляя усилие, чтобы придать себе вид равнодушного слушателя.

– А именье вот какое-с. Не говоря уже там об оброках, пять крупчаток-мельниц, и если теперь положить minimum дохода по три тысячи серебром с каждой, значит: одна эта статья - пятнадцать тысяч серебром годового дохода; да подмосковная еще есть... ну, и прежде вздором, пустяками считалась, а тут вдруг - богатым людям везде, видно, счастье, - вдруг прорезывается линия железной дороги: какой-то господин выдумывает разбить тут огородные плантации и теперь за одну землю платит - это черт знает что такое!
– десять тысяч чистоганом каждогодно. Ведь это, батюшка, один этот клочок для другого - состояние, в котором не будет уж ни голоду, ни мору, который не требует ни ремонта, ни страховки. Вечный доход с вечного капитала - прелесть что такое!