– У меня что-то вроде отпуска... Хозяин пока не пользуется машиной...

Все последние дни Kopaбeльникoff ездил с Джаффаровым, но чаще - сам; он как будто забыл о существовании Никиты. Только однажды он позвонил на Никитин сотовый - с одним-единственным глухим "Приезжай"... Это было его первое "Приезжай", за ним, чуть позже, последуют другие. И водка в опустевшем особняке, за которой они не скажут друг другу ни слова... Похоже, Никита оказался нужен Kopaбeльникoffy именно для молчания. Ни для чего другого.

– Не пользуется?

– Не пользуется. Но у меня "девятка"... Так что... Я готов.

– Хорошо... Ведь все равно не отвяжетесь...
– Только знаете что? Мне нужно заехать в одно место. Позволите вас поэксплуатировать? Раз вы на колесах...

– Конечно...

От близости Джанго у Никиты совсем вылетело из головы, что он пообещал Нонне Багратионовне отвезти ее домой. Да уж какая тут к черту Нонна Багратионовна! Даже со знанием дела подретушированная, даже облагороженная французской любовью Гийома Нормандского и его подмастерья Филиппа Танского, она не идет ни в какое сравнение с дерзкой, затянутой во все черное лгуньей-девчонкой по имени Джанго...

* * *

..."Одно место" оказалось каким-то оптовым складом в подбрюшье примыкающей к железной дороге улицы Днепропетровской. Теперь, когда Никита был ангажирован Джанго, беседа в салоне машины протекала куда живее, чем на кладбище. Они покинули Ново-Волковское окольными путями, оба, не сговариваясь, благополучно избежали аллеи, которая вела к Мариночке. Это получилось спонтанно, но имело вполне конкретное объяснение, во всяком случае - для Никиты. Ему подленько не хотелось дефилировать с девицей мимо вселенских скорбей пивоваренной компании. Корабельникоff, конечно, это вряд ли заметит.

А вот Нонна Багратионовна - непременно.

Что же касается Джанго... Ей было все равно, если исходить из ее слов. Посочувствовала, не более. И Никита так и решил про себя: исходить из ее слов, во всяком случае - пока.

Пока Мариночкино кольцо надежно спрятано под футболкой.

– Вы любили своего мужа?
– спросил Никита у Джанго, сворачивая на Днепропетровскую.

– Что?
– Черт, она оказалась не готовой к этому вопросу.
– Любила, наверное...

– Чем он занимался?

Гарвардско-бандюхайская физиономия Юрия Юрьевича может ввести в заблуждение кого угодно, гарвардско-бандюхайская физиономия многовариантна. Интересно, на каком варианте остановится Джанго?

Джанго остановилась на самом щадящем. Но достаточно неожиданном. К которому ее толкал совсем не бедный памятник. И вполне пристойный. Сдержанный, но со вкусом.

– Он... э-э... Скажем так: в шоу-бизнесе...

– Шоу-бизнес?

– Громко сказано, конечно. Он был звукооператором. Работал с несколькими известными группами.

– Извините... Что бережу старые раны...

– Ничего. Они уже затянулись...

– Что с ним произошло?

– Погиб в автокатастрофе.

Не очень оригинально, но сойдет. Странно только, что Джанго по-прежнему не спрашивает о Мариночке. Повод-то вполне подходящий. Никита все еще ждал, что она спросит. Ждал до дверей оптового склада на Днепропетровской. Но она так и не спросила. Она и здесь старательно обошла тему стороной: как аллею, которая вела теперь к покойной жене Корабельникова.

– Я быстро. Много времени это не займет, - сказала Джанго, выходя из машины. И направилась к внушительных размеров ангару.

Как и в тот, самый первый раз в Коломягах, Никита проследил за ее спиной. Теперь она уже не казалась ему такой прямой и независимой. Странно, и здесь спина Джанго повторила судьбу спины сломленного горем Корабельникоffа.

Она и вправду появилась достаточно быстро. Выскочила из-за двери и помахала Никите рукой:

– Вы поможете мне, Никита?..

...Ангар оказался гигантских размеров морозильной камерой. Вернее, целым кварталом морозильных камер, жмущихся друг к другу. Джанго и Никита стояли почти у самого входа, к которому примыкало что-то вроде стеклянной будочки или конторки. Для того, чтобы попасть в нее, необходимо было подняться на несколько ступенек вверх. Очевидно, этот путь девушка проделала чуть раньше и теперь ждала результатов.

Результат появился спустя несколько минут: из холодной глубины ангара показались двое унылого вида мужиков в ватниках и одинаковых вязаных шапочках, прозванных в народе "пидорками". Мужики толкали перед собой тележку, на которой стояли несколько ящиков. Мужики лихо подкатили тележку к Джанго, и один из них (тот, что был повыше, с белыми щеками, похожими на брюхо замороженного хека), протянул Джанго какие-то бумажки.

– Здесь сто пятьдесят килограммов. Распишись. Джанго, подув на руки, быстро поставила такую же быструю подпись.