Со всех сторон послышались поздравления, но Утин призвал присутствующих к порядку и продолжил совещание. Закончив его, командир корпуса при всех обратился к мужу:

–  Александр Иванович, хочешь ты того или нет, назначаю себя крестным отцом твоей дочери. И если ее там, в твоей Сибири, уже успели назвать как-нибудь иначе, то по праву крестного прошу переименовать мою крестницу в Светлану.

Переименовывать дочь не пришлось, так как Светланой мы свою дочь и назвали. А вскоре я получила письмо от мужа, в котором он шутливо упрекал меня в "содеянном":

"Как же так? - писал он. - Заказывал тебе сына, а ты поступила по-своему и даже не посоветовалась со мной. На первый раз объявляю тебе замечание. Ну, а если серьезно, огромное тебе спасибо, дорогая моя! Я очень рад нашей дочурке. Привыкаю к ответственной должности отца..."

...А я почему-то уверовала, что Саша обязательно должен прилететь к нам, чтобы увидеть свою дочь. Понимала, что военная служба не подчиняется личным желаниям, особенно фронтовая. Знала, что командир авиационной дивизии не может позволить себе по каждому семейному поводу просить краткосрочный отпуск, а вот уверовала и все.

Изучила все рейсы самолетов из Москвы. Если мужа не было утром, ждала его к вечеру. Проходили недели, месяцы - я все ждала.

Он прилетел к нам из Германии весной сорок пятого, когда Светлане было пять месяцев. Она многое уже понимала и на все живо реагировала. Особенно на портрет отца и на бабушкины часы-ходики в виде кошки, у которой бегали туда-сюда глаза. И надо же, никогда себе не прощу, я не увидела его первую встречу с дочерью!

Саша прилетел неожиданно и, как он сказал, "инкогнито ". В его распоряжении было только три дня. И эти три дня ему хотелось побыть с семьей.

В тот момент, когда он пришел домой, меня не было. Я ходила тогда в аптеку. Войдя в дом, Саша первым делом спросил обо мне. Это у него стало привычкой и всю нашу совместную жизнь, если только не я открывала ему дверь, сразу с порога задавал этот вопрос.

Поздоровавшись с домочадцами, он подошел к матери, которая держала на руках Светлану. Дотронулся до нее пальцем, спросил:

–  А это чей такой?

–  Вот тебе раз. Отец называется, родную дочь не узнал!

Он спохватился, взял Светлану на руки, она пошла к нему, плакать не стала, но все время упиралась ручкой в его грудь и внимательно рассматривала: кто этот дядя, посмевший взять ее на руки?

Возвратясь из аптеки, я вошла в прихожую и, не торопясь, стала переобуваться. Слышу из комнаты голос свекрови:

–  Марусенька, да что же ты там копошишься? Иди скорее, Саша прилетел!

И вот ведь психология человеческая. То без всяких оснований ждала его ежедневно, а тут - говорят, что прилетел, а я не верю. Горестно вздохнув, спрашиваю:

–  Ну зачем вам понадобилось меня расстраивать? Откуда он здесь может взяться?

–  Да беги ты скорее в свою комнату. Сама увидишь!

И как вспышка, вдруг и вправду прилетел?!

Рывком открываю дверь, и все поплыло перед глазами. Прислонилась к дверному косяку, стянула с головы шапку и только голос его слышу:

–  Что же ты стоишь? Или не рада мне? Мария, только не плакать!

Господи, это я-то не рада! Ну надо же такое сказать...

Сашино "инкогнито" продлилось всего два часа, несмотря на то, ч го с аэродрома он добирался на попутных. Не успели в доме стихнуть "охи" и "ахи", как начались телефонные звонки и приглашения. Но в этот день он решительно занял "жесткую оборону". Даже друзей и родственников к себе не позвали; так нам хотелось хоть считанные часы побыть своей семьей.

Тот вечер долго потом вспоминала Ксения Степановна: любимый сын с любимой внучкой перебили чуть ли не весь ее единственный сервиз. Они придумали игру - Саша подавал Светлане в ручки тарелку за тарелкой, а она их тут же роняла на пол, и они, оба счастливые, весело хохотали. Дабы успокоить Ксению Степановну, пришлось вмешаться и решительно прекратить это развлечение.

Три коротких дня пролетели мгновенным счастливым сном. Наш папа снова улетел на фронт. Война подходила к концу и оттого становилась еще более невыносимой.

Как жене летчика, мне присылали газету "Сталинский сокол". И вот вскоре после отлета мужа, раскрыв эту газету, увидела портрет пилота и кусок шоссе со стоящими на нем самолетами. Над статьей заголовок: "Необычный аэродром". Еще не прочитав текст, сразу решила: такое мог придумать только мой Саша. Читаю - точно!

Потом об аэродроме, созданном Покрышкиным на участке шоссе Бреслау Берлин, много писали и даже показывали в кино. Это был единственный случай в истории авиации, когда целая истребительная дивизия ввиду непригодности раскисших в весеннюю распутицу грунтовых аэродромов успешно использовала обыкновенный кусок автострады.