Вздохнув - надо сводить воюющие стороны, - я пошел навстречу ему. Сейчас он будет делиться жизненными наблюдениями, которым мы должны будем благостно внимать, но которые доводят жену до белого каления - потому что не имеют к реальным нашим проблемам ни малейшего отношения... а назвать их ерундой на радость жене - значит обидеть батю. Тем более это совсем не ерунда. Так и приходится метаться, удерживая их у черты! Отныне - и всегда? Нет! Специально вышел встречать его вперед, чтобы наиболее восторженная - и наиболее демагогическая на взгляд жены - часть его открытий не коснулась ее ушей. Первый заряд возьму на себя!

– Эй!
– окликнул его я.

Чуть не прошагал в глубокой задумчивости мимо и тут резко тормознул, изумленно вытаращился.

– Ты? Оч-чень хорошо!
– после долгой прогулки разрумянился, крепок, крепок еще... хоть недавно и из больницы.

– Ну... что ты там видал?
– Я поспешно выдаивал из него прогулочные наблюдения, которые могли не понравиться жене. А если будет что-то подходящее - расскажем и ей. Хотя это навряд ли... Специально, что ли, чтобы меня терзать, встали в позиции?

– А?
– Он задорно закинул голову, весело глянул.
– Представь себе - видал. Удивительную вещь... о приспосабливаемости растений!

И тут продолжает свою почти вековую сельхоздеятельность!

Ну, это еще ничего, подумал я... хотя жена к этому тоже не особо благоволит.

– Представляешь?
– Он огляделся, на чем бы это нарисовать, но, не найдя ничего подходящего вокруг, стал изображать своими большими ладонями.
– Упала сосна. Был тут ураган... у вас в городе был ураган?

– ...кажется, нет.
– Одновременно я оглядывался назад: не делает ли там жена что-то предосудительное, готовясь к бою? Наверняка.

Потом я повернулся к отцу... Так всю жизнь и вертеться?

– Так вот, - заговорил он азартно, сверкая очами.
– Упала сосна. Задрала корни. И мох, что на них рос - мельчайшие ворсинки, - я разглядел.

А говорит еще, что видит плохо!

– И они сначала росли в прежнем направлении, то есть уже горизонтально. И вот - я сегодня заметил!
– Он победно улыбнулся белыми еще зубами.
– Концы ворсинок стали загибаться вверх, то есть к солнцу! Видал-миндал?
– Он пихнул меня радостно в плечо.

Да-а... Приятно каждый день возвращаться с открытием. Если, правда, оно никому не вредит! А кому, собственно, может вредить открытие? Я оглянулся. Жены на террасе не было. Так голову отвертишь!

Он весело зашагал к дому, прислонил к крыльцу свою палку, продекламировав с пафосом: "...И, верный посох мне вручив, не дай блуждать мне вкось и вкрив". Знаю, что под настроение он может шпарить "Онегина" час подряд... но сейчас это вряд ли получится. Воинственно подбоченясь, появилась жена:

– Ну что, жрать вам давать?

Видимо, на кухне она усугубила свое настроение.

Отец с улыбкой сел за столик во дворе, всячески демонстрируя: вот - я улыбаюсь. Не отвечаю на вызов. Я мудрый, терпеливый человек. Если дадут что-нибудь поесть - я смиренно покушаю. Нет так нет.

Жена со стуком поставила две тарелки с мясом и села рядом, ничего себе не положив.

– А ты почему не ешь?
– кротко спросил я.

– Потому, что я не понимаю - сколько же можно жрать?

Отец, улыбаясь терпеливо и отстраненно, снял шляпу, обнажив мощный лысый свод, подвинул тарелку и стал есть. Ел он страстно и истово, как делал все, что действительно его интересовало. Жена глядела на него в упор и с вызовом. Ну как их оставить одних? К тому же к ограде подкатил автобус, из него вышла праздная толпа и стала слушать четко доносящиеся сюда речи экскурсовода о страданиях великой поэтессы в этом крохотном домике... Она, кстати, одна тут мучилась, а нас тут восемь человек, две семьи - еще одна семья с той стороны! Только зрителей нам сейчас и не хватало. Чувствуешь себя зверем в клетке причем в чужой!

Все! Более подходящего момента не будет! Под это вот угнетенное состояние все пойдет.

– Кстати, - беззаботно обратился я к отцу, - тут Петр появился из больницы - у нас пока живет.

– Да-а?!
– радостно воскликнул отец, всегда проявляющий к родичам с родины восторженный, хоть и недолгий интерес.
– Ну и как он?!

Жена с грохотом поставила его пустую тарелку на мою. Ее-то реакция была как раз обратной: даже упоминания о родичах - даже о своих - ее утомляли. Теперь, видимо, ей казалось, что именно из-за нашествия родственников в нашу квартиру ей пришлось уехать в этот барак. Момент подходящий - хуже уже не будет.

– С Петром все в порядке, - уверенно сказал я.
– Более того, завтра мы с ним и с группой писателей, философов, социологов, экономистов, бизнесменов отправляемся в Удеревку, чтобы разобраться с непростой ситуацией там, чем-то помочь!

– Это ты устроил?!
– восторженно воскликнул батя.

Я скромно кивнул.

– Молодец!
– сказал он.

Жена со звоном швырнула вилку, вскочила и ушла. Так. Теперь бежать за ней? Но тут заговорил отец, размеренно и благожелательно: