Кис, впрочем, не думал пока уходить совсем. Короткая стычка с Гариком его возбудила, он был почему-то доволен собой и, чувствуя прилив сил и одновременно отступление прежних, назойливых мыслей, сразу смешавшихся у него в голове от вина, он вначале умылся в ванной (ему еще с самого балкона хотелось почему-то особенно вымыть руки), потом оглядел себя в зеркале и, найдя, что, вопреки ожиданиям, вид его был самый кроткий, разве лишь слегка насупленный, отправился на кухню с достойной целью вернуть себе в одиночестве должный порядок чувств. Он и в самом деле плохо знал теперь, что ему думать или делать.

На кухне было темно. Свечу свою Кис оставил в гостиной, на подносе среди других свечей, но зажигать верхний свет не стал и, нашарив впотьмах табурет, сел посреди кухни, бессильно разъехавшись локтем по скользкой белой поверхности кухонного стола. Глаза его быстро свыклись с тьмою. Собственно, настоящей темноты не было: была уже почти полночь, и луна, перейдя зенит, теперь ярко светила в лес и на улицу за окном. Прямой луч ее падал отвесно сквозь стекло и краем задевал угол стола, за которым сидел Кис, туманным бликом отбиваясь в пластике. Кис был рад, что остался один. Ни говорить, ни особенно думать он не хотел, от выпитого вина голова его приятно кружилась, и он недвижно сидел, упершись ладонью в лоб и глядя перед собой на подоконник, тоже весь залитый сквозь ребристое стекло лунным серым светом. Вскоре едва приметные звуки, обычные спутники домашнего уединения, дали ему о себе знать. Протекал кран, роняя по временам тяжелые капли на дно мойки, где-то в углу, на холодильнике, тикали часы, и Кис, различив их тиканье, принялся мысленно подбирать ритм, в который можно было бы вплести их ход. Так прошло некоторое время. Внезапно дверь скрипнула, Кис поднял голову. Но это опять была Света.

– Кис, чай пить, - позвала она с порога.
– Что ты сидишь в темноте?

– А... уже все пьют?
– пробормотал Кис рассеянно. Оказалось, что голос его успел охрипнуть от молчания, и он слегка откашлялся, приглядываясь во тьме к ней.

– Садятся; идешь?
– она перешла порог и, остановясь в двух шагах от него, тоже с видимым любопытством рассматривала ленивую позу Киса на фоне тронутого луною окна.

– Э, да ну их, - сказал Кис угрюмо.
– Мне, собственно, и здесь хорошо.

Света прикрыла за собою дверь и теперь стояла почти над ним, глядя на него сверху вниз как бы в раздумье.

– У тебя здесь уютно, - признала она затем, наклонив голову.

Кис усмехнулся ее тону, тоже кивнул и покойно указал ей рукой на свободный табурет по ту сторону от стола. Света села, попав краем туфли в лунный ромб на полу. Некоторое время оба молчали.

– Кисонька, - позвала она чуть погодя, странно изменив вдруг голос. Скажи: тебе очень плохо?

В темноте было видно, как Кис дернул плечом.

– Н-не знаю, - проговорил он с усилием.
– Скорее... страшно.

– Страшно? чего?

В этот раз Кис не ответил. Медленно и устало, сколько позволяла ему тьма, он еще раз оглядел ее всю и в свой черед негромко осведомился:

– Ты почему переоделась?

Действительно: вечернее открытое платье Светы исчезло, теперь на ней был мягкий батник с поясом и вельветовые мягкие брюки. Света скривила губу.

– Наверно, мне стало холодно, - небрежно сообщила она, прямо глядя в глаза ему.
– А что? ведь тебе же не нравятся голые девочки?

Кис уперся локтем в середину стола и положил голову на руку.

– Слушай, - сказал он вдруг.
– Ты кого-нибудь любишь? Только я это правду спрашиваю, шутки в сторону. Можешь не отвечать.

– Если да?

– А то, - Кис говорил очень тихо, но отчетливо и так, словно сам слушал свои слова.
– То, что мне кажется, будто вы что-то другое под этим понимаете. Не то, что мы.
– Он не сказал, что значило это "мы" и "вы", но Света поняла его. Она опустила глаза.

– Почему ты об этом у Орловской не спросишь?
– спросила она принужденно.

– Ёлку? Да ну. Как-то при Пате... да и вообще.
– Кис замялся.

– Так без Пата. А заметил, да? Ведь он же ей не муж; но все равно скука, - Света вздохнула.

Однако от этих ее слов что-то вдруг словно толкнулось внутри Киса.

– Вот! вот это самое!
– заговорил он быстро и горячо и даже привскочил слегка на своем месте.
– И ты же еще сама это видишь и говоришь! Но тогда в чем смысл? Ведь разве вы не... не для этого всё делаете?

– Для чего: "для этого"?
– Света с искренним удивлением, подняв брови, смотрела на него.

– Да вот: чтобы мужа себе... м-м... заполучить. Нет?

– Ну ты еще скажи, что мы трахаемся для детей, - сказала Света цинически, усмехаясь одними губами. Странная пустота мелькнула в ее глазах, и Кис даже осекся, заметив отрешенное и бледное в лунном свете лицо ее.
– Нет, не для этого, - заключила она твердо, словно оборвав себя.

– Хотя бы в конечном счете...

– И в конечном нет.