– И все-таки, - Аронов никак не мог успокоиться, - давай малость раскошелимся и вызовем на дом безопасных, с медицинскими справками барышень... А дальше - время покажет.

– Ко мне домой - нельзя. Мать может нагрянуть в любую минуту.

– А я к тебе и не предлагаю. Я к себе зову. В свой дом.

– А твои предки где?

– На даче. Там картошка загнила - перебирают.

– Только что выкопали - и уже загнила?

– Уже. Ведь труженики полей из них - известно какие...

Валютные проститутки радости не принесли. Илья отыскал у одного из своих приятелей некий секретный телефон "сауны с массажем" и "высвистал" оттуда девочек - длинноногих, элегантных, в изящных кожаных плащах, утепленных на манер пальто стеганой подкладкой, в обуви на высоченных прямоугольных каблуках-чурочках.

Одну проститутку звали Инной, другую - Ириной.

– "И" в квадрате, - оживленно потер руки Аронов и засмеялся, королевская семья... "И Первая" и "И Вторая". Две королевы.

Девушки смех его не разделили, с брезгливым видом осмотрели жилье Ильи, одна подошла к немытому, похожему на старый пластмассовый чайник кувшину, в котором находился фильтр для воды, посмотрела на зазеленевший неряшливый осадок, выцветивший дно на манер лягушечьей ряски, и нервно дернула одним плечиком, будто прикоснулась к чему-то гадкому.

– Нам куда?
– спросила она, переведя взгляд на Илью.

– В комнату, пожалуйста, в комнату...

Проститутка сбросила на руке Илье кожаный плащ, прошла в комнату. На ней была коротенькая, едва прикрывающая аккуратную аппетитную попку, юбка. Илья кинул плащ на вешалку, с лету угодив на гвоздь, бросился вслед за проституткой с криком:

– Повторите, пожалуйста, разлюбезная королева, как вас зовут, "И Первая" или "И Вторая"?
– Проститутка не ответила, и Илья, согнувшись на ходу, припечатался губами к одному из мягких полукружий, четко нарисовавшемуся под коротенькой юбочкой.
– М-м-мнх!

Каукалов поморщился: это было что-то новое - целовать проституток в задницу.

– М-м-мнх!
– Илья вновь звучно поцеловал проститутку в мягкое место и, закатив глаза, сладко почмокал губами.

– Ну ты и даешь!
– не выдержав, пробормотал Каукалов.

– Вначале деньги, потом поцелуи, - неожиданно строго, учительским тоном произнесла проститутка.

И словно бы в подкрепление её слов раздался звонок в дверь. Илья нехотя отлепился от девушки и пошел открывать.

На пороге стояли двое плечистых, с высоко подбритыми висками парней. Сутенеры. Каукалов напрягся, сунул руку в карман, где у него находился пистолет.

– Наши девушки у вас?
– вежливо спросил один из сутенеров.

– У нас.

– Как собираетесь проводить время? До вечера или до утра?

Аронов пожал плечами, оглянулся на Каукалова, словно бы хотел уточнить, управятся они с путанами до вечера или нет, в следующий миг лицо его расплылось в сладкой улыбке, и он решительно рубанул воздух рукой сделал это с плеча, как Григорий Мелехов в "Тихом Доне".

– Гулять так гулять. Давай до утра!

– С вас по пятьсот долларов за каждую девушку.

– Ни фига себе!
– невольно вырвалось у Ильи, губы его сложились в удивленное колечко.
– А если до вечера?

– Тогда по двести долларов.

– Ни фига!
– вновь изумленно произнес Илья, замер на мгновение, затем вторично на казацкий манер рубанул воздух и громко, будто боясь, что его не услышат, подтвердил: - Гулять так гулять!

– Приятно слышать достойные речи, - проговорил сутенер, покосился на своего накачанного, с бычьей шеей, напарника и услужливо улыбнулся.

Илья извлек из заднего кармана джинсов пятьсот долларов, отдал сутенеру и, не поворачивая головы, позвал Каукалова:

– Жека! Выкладывай пятьсот "зеленых".

– Дороговато, конечно, но... Пятьсот так пятьсот, - сказал Каукалов и выложил деньги.

Ира и Инна умели делать все, но были холодны, словно лягушки.

Каукалов лежал на тахте рядом с Инной, курил и удивлялся её неземной холодности: она казалась загадочным существом, таким же загадочным, как и женщина с какой-нибудь далекой планеты Вега. На все вопросы Инна отвечала односложно: "да", "нет" и "ладно". Других слов она не знала, словно Эллочка-людоедочка.

Оттого что Инна была холодна и очень покорна, делала все, что он хотел, Каукалов быстро устал, он пропитался дымом ментоловых сигарет, которые курили проститутки, и какой-то крепкой дрянью, которую Илюшка выставил на стол для гостей - это был пахнущий сладкой ванилью поддельный коньяк, от коньяка болела голова, и Каукалов пожалел о том, что пил его. Он вообще пожалел, что затеял "совместные полеты с ночными бабочками". Можно было обойтись и без этого.