– У богатых свои причуды.

– Нет бы отдать эти деньги бедным, накормить стариков... Вместо этого Марфуту свою по всей столице растиражировал.

– Ничего, ма, мы тоже будем богатыми.

– О-ох!
– Новелла Петровна вздохнула неверяще и затяжно.
– Дай бог нашему теляти волка скушать. И как ты собираешься это осуществить?

Каукалов не ответил матери. То, что он задумал, обсуждению не подлежит. Если он промолвится даже в малом, скажет хотя бы одно слово - то все, заранее можно протянуть руки милиционерам, чтобы те надели на них "браслеты".

– А?
– Новелла Петровна повысила голос.

– Не все сразу, ма. Придет время - узнаешь.

– Лучше бы ты бабу себе, сынок, завел. Мягкую, чтобы бок грела, а по воскресеньям пекла пироги.

– И этого барахла, ма, будет сколько угодно. Хоть ложкой ешь. Как грязи, - пообещал Каукалов, переворачиваясь на другой бок, носом к стенке, и закрывая глаза.
– Всему свое время... Я же сказал!

– Философ!
– жалостливо произнесла Новелла Петровна, поглядела на сына, как на больного, и закрыла дверь бедно обставленной, давно не ремонтированной комнаты.

Илюшка Аронов не дрогнул, когда Каукалов рассказал ему, что за "автомобильный бизнес" имеется в виду, лишь большие библейские глаза его повлажнели, словно он собирался кого-то оплакать, но в следующий миг Илюшка вздохнул и повеселел:

– Как там, Жека, у Маяковского, помнишь? И вообще, что нам дедушка Владим Владимыч завещал? Все работы хороши, выбирай себе на вкус.

– Все буду делать я, - заявил Каукалов, - твоя задача - лишь обеспечивать страховку. Ладно? И все будет тип-топ!

Вечерняя Москва стала малолюдной, но это касалось только окраин города: в каком-нибудь Зюзине, Чертанове или Орехово-Горохове люди вечером боятся показывать нос из дома, ночью эти районы вообще напрочь вымирают ни одной живой души, все кемарят в своих глухих углах, страшась пули и ножа. Центр же, напротив, оживился. Появилось много ночных забегаловок, кафе и кафешек, бистро, ничем не отличающихся от парижских, стеклянных будок с "хот-догами", полно залов с игральными автоматами и казино, на каждом углу стоят девочки с длинными голыми ногами, в юбочках, едва прикрывающих лобковую кость, с зазывными улыбками на губах. Центр - не окраина. В центре Москвы и ночью все бурлит и пенится.

Именно сюда, в расцвеченный веселый центр, приехали со своей мрачной, плохо освещенной, разбитой трамваями и грузовиками рабочей улицы, расположенной недалеко от Павелецкого вокзала, Каукалов и Аронов.

Огляделись. Их сейчас интересовало одно: частный извоз. Как частники берут пассажиров, делают ли они отсев - этого, вот, мол, седока возьму, а этого - извините, не возьму, как обговаривают оплату, есть ли у "извозчиков" с собою оружие - в общем, важно было знать все-все-все. А разные длинноногие красавицы с банками пива и пепси-колы, тусующиеся у Макдоналдса, бывшего ресторана ВТО и отеля "Националь", пареньки-зазывалы, готовые сыграть во что угодно, начиная с тюремной "буры" и кончая благородным покером, наперсточники, кукольники и прочая местная "шелупонь" Каукалова с Ароновым не интересовали.

На все свои вопросы Каукалов довольно быстро получил ответы, а главное, ему стало ясно: извозчики действуют каждый по себе, единой организации у них нет, и вообще они соперничают друг с другом... Поразмышляв немного, Каукалов решил сегодня же и устроить своему напарнику "боевое крещение".

Минут через сорок он высмотрел одного извозчика - вислоносого, с унылым взором дядю, притершегося к тротуару на ухоженной, блистающей свежим лаком "девятке" и неспешно заглушившего мотор, - дядя явно искал себе пассажира.

– Ну что, Илюшка?
– Каукалов толкнул напарника и со вкусом произнес любимую фразу первого советского космонавта: - Поехали?

– Поехали!

Владелец приглянувшейся "девятки" был одет в немодный вытертый костюм и в рубашку-ковбойку, застегнутую на все пуговицы; большие, в старых блестках-порезах руки его спокойно лежали на руле. Он повернул голову к Каукалову, разом, с первого взгляда определив в нем старшего, спросил глуховатым, совершенно лишенным красок голосом:

– Куда?

– В Марьину Рощу, - поспешно произнес, опережая Каукалова, Аронов и сел рядом с водителем.
– Второй проезд...

Каукалов молча забрался на заднее сиденье, напружинил мышцы - ему захотелось ощутить тепло, которое излучало его тело, затем опустил пальцы в карман, нащупал там небольшой моток толстой рыболовной лески. Лучше бы, конечно, иметь стальку - стальной тонкий провод, острый, как бритва, или капроновый шнур, на котором можно запросто поднять автомобиль, но он решил пока обойтись леской.