Разница в характере этих двух эпических заговоров видна сама собой. Во-первых, эпическая часть вида Jordan-Segen не служит подкреплением расшатавшегося авторитета симпатического средства. За такими заговорами магический обряд может вовсе и не предполагаться. Во-вторых, для таких заговоров пр дставляется возможность развития из одного лишь определенного вида: из формул типа quomodo (quomodonon). В них необходимо присутствие сравнения, из которого они и развиваются. Когда же эпическая часть является для подкрепления авторитета симпатического средства, то для нее нет необходимости в формуле сравнения. В этом случае она развивается из предшествующей формулы-пояснения. А пояснение, как мы видели, может обходиться и без сравнения. Поэтому-то в некоторых эпических заговорах и отсутствует пр ведение параллели между описанным случаем в заговоре и наличным обстоятельством. Потому же и нельзя объяснить такие случаи "недоговоренностью" формулы. Мнение Зелинского, что во всех заговорах есть сравнение, а, если где и отсутствует, то легко может быть объяснена причина отсутствия, приходится оставить.

Сравнение отсутствует в эпическом заговоре потому, что его не было в формуле-объяснении при симпатическом обряде, из какого развился данный мотив. Таким образом ссылкой на то, что так было, успокаиваются первые сомнения пробуждающейся мысли. Прибегали ли к мифу или ссылались на действительный факт, решительно было все равно. Важна в этом случае не действительность факта, а уверенность в его дей твительности. Но долго оставаться на таком примитивном решении дела невозможно. Раз пробудившийся критицизм поведет свою работу дальше и дальше. Хорошо, средство это уже давно применяется. Но почему оно применяется? И вот тут-то выступает на сцену авторитет божества. Средство верно потому, что его при таких-то вот обстоятельствах употребило божественное существо. В языческой среде в роли действующих лиц выступят языческие боги, в христианской - Христос и святые. В эпической части одни из них явят я в роли нуждающихся в помощи, другие - в роли помогающих. И помогающий будет проделывать то же самое, что проделывает знахарь при лечении. Было, напр., лечение от укуса змеи смыванием яда. Оно явилось в глубокой древности. Когда появилась потребно ть в объяснении происхождения этого средства и его авторитетности, то стали рассказывать легенду о том, как змея укусила ап. Петра, а Христос дал ему этот самый рецепт 188. Ап. Петр, конечно, заменил здесь ап. Павла. В старинных требниках помещалась молитва св. ап. Павла от змия". Источником молитвы послужила 28-я глава "Деяний" апостольских. В ней рассказывается, как на острове Мелите змея укусила ап. Павла и не причинила ему вреда. "Молитва" от змия к этому присоединила целое апокрифическое ск зание о том, как Павлу во сне явился арх. Михаил и дал ему "книгу". Апостол проснувшись нашел возле себя эту книгу, а в ней было написано заклинание от змей 189. Ясно, что различные магические приемы лечения от укуса змеи существовали до создания апо рифа. Они-то именно и были причиною появления апокрифического сказания. Темный ум не мог удовлетвориться простым рассказом о чуде ап. Павла и объяснить его по-своему. Если на апостола не подействовал змеиный яд, значит у него в руках было средство пр тив этого яда. Таким образом легенда и магический обряд тесно сплелись, пополняя и поддерживая друг друга. С некоторыми из таких мифов, развившихся на почве чар и ранее не существовавших, мы познакомимся в следующей главе. Замечу, что и эта стадия развития заговорного мотива отразила в себе один из важных моментов умственного развития, свойственный всем н родам на известных ступенях культуры.

У всех народов рано или поздно появляется стремление объяснить происхождение исторически установившихся в их среде отношений, тех или других социальных явлений, обрядов, обычаев. Истинное происхождение их давно забыто, и на помощь приходит миф. Явлению приписывается божественное происхождение и тем самым не только объясняется его возникновение, но еще и подкрепляется его авторитет. К поддержанию авторитета объясняемого явления главным образом и сводится роль аких мифов. Евреи таким образом объяснили происхождение института царской власти. Греки создали миф о происхождении ареопага. Русские по тем же психологическим побуждениям подводили фундамент под гордую идею третьего Рима, создавая целый ряд легенд. ля объяснения простых обычаев прибегают также к легенде. Это отразилось и в сказках. Существует огромное количество сказок-легенд, объясняющих происхождение явлений, обычаев. Точно так же и авторитет симпатического средства подкрепляется мифом о боже твенном или необыкновенном его происхождении. Так, напр., создалась легенда, объясняющая происхождение одного приема лечения глазной боли: будто бы Мария исцелила глаз рыбы. И соответствующий заговор начинается словами:

"The charm that Mary put to the eye of the fish at the pool" .

Или в заговоре от свиха говорится, как Христос дал ап. Петру рецепт от свиха, и последние слова имеют явную цель подчеркнуть авторитетность рецепта: Wer war der Arzt? Christys der Herr war es selbst .

Интересное в этом отношение описание древнеегипетского врачевания мы находим у Масперо. "Предание рассказывает, что однажды Ра заболел мучительными спазмами. Гор тотчас слепил статую Изиды-дитяти, в которую гелиопольские боги волшебством перенесли боли, испытываемые Солнцем. Нибамон (врач-заклинатель) не задумываясь испытывает благодетельную силу этого рецепта над Псару (пациент). Он вынимает из своего сундучка куклу, похожую на ту, которую сделал когда-то Горус для Ра, и поет над ней заклинате ьную формулу, в которой кратко рассказывается история исцеления с ее помощью".

Чарование при помощи куклы - явление широко распространенное у различных народов. И, конечно, не оно родилось на почве египетского мифа, а наоборот: миф развился на почве обряда. Заклинатель старается как можно точнее воспроизвести то, что, по преданию, когда-то случилось с богами. На себя он принимает роль Горуса, больного называет Ра и приглашает присутствующих взывать к гелиопольским богам. "Гор и страдающий животом Ра - тут. Взывайте к гелеопольским богам: скорее, скорее, ваши книги! ибо Ра страдает..." .
– Как известно, египетское бальзамирование покойников и приготовление мумий состояло из сплошного ряда магических действий. Бальзамировщики - маги. "Похоронные свивальники в их руках превращаются в сеть таинственных переплетов, из которых каждый имеет особое значение, имеющее целью удалить от тела всякие опасности и всяких врагов, угрожающих ему - богов, людей и насекомых - и предохранить его от разложе ия. Подкладывают под них амулеты, фигурки, высушенные цветы, щепотки травок, плитки, исписанные иероглифами, - все это составляет заколдованную броню покойника" . Все это сопровождается чтением священных формул. Конечно, такой важный в египетском бы у обряд, как приготовление мумии, не мог не породить легенд о его происхождении. И действительно, из заклинаний, сопровождающих бальзамирование, мы узнаем о происхождении первой мумии. В века, следующие непосредственно за сотворением мира, бальзамирования совсем не знали, и первые люди умирали дважды: сначала умирало тело, потом умирал двойник. "Но, когда Тифон убил Озириса, Гор собрал части тела своего отца, оросил их благовонными веществами при помощи Изиды, Нефтисы, Тота и Анубиса, пропитал редохраняющими от тления веществами и обвил их широкими свивальниками, произнося все время молитвы, которые сделали его дело на веки нерушимым" .

Все эти примеры наглядно показывают смысл эпической части заклинания. То, что сначала пережил обряд, переживает потом и заговорная формула. Магическая сила ее явилась постепенно и незаметно. Слово обогащалось за счет действия не только со стороны содержания, но и свой магический авторитет приобретало благодаря долгому осуществованию с обрядом. Репутация обладания магической силой с обряда незаметно распространялась и на его спутника. Слово как бы обкрадывало обряд, пока не оторвалось от него, почувствовав в себе, наконец, самостоятельную силу. Медленный рост силы лова не замечался, и вопросов ни каких не возбуждалось. Но вот чудодейственная сила слова явилась во всем своем блеске. И снова должно было повториться то же, что раньше было с действием. Опять возникает вопрос - почему? Почему данная формула имеет м гическую силу? Аналогичен и ответ: привлекается опять божество. "Не я говорю, а сам Иисус Христос", "не своей силой, а Божией", "не я говорю, а Божия Матерь". Все подобные фразы являются ответом на сомнение, явившееся относительно действительности словесных чар.

Стремление понять причину магического влияния формулы приводит в конце концов к тому, что доброе влияние приписывается уже не словам и не знахарю, а Богу. Заговор, по своему значению, приближается к молитве. К нему присоединяются такие, н пример, придатки: "Не для ради хитрости, не для ради мудрости, а для ради великой Божьей милости" . Или - Das helfe dir Gott der Vater, Gott der Sohn und Gott der heilige Geist . Французский король-знахарь, очевидно, именно так понимал целебную сил врачебных чар, когда лечил опухоль на шее, прикасаясь к ней и произнося следующие слова: "король сiя тоби дотыкает, а Бог тобя уздоравливает" . Иногда же дело происходит совершенно аналогично с оправданием обряда. Как совершение обряда приписываетс божеству, так и заговорная формула влагается в уста божества (святого). Тогда эпическая часть еще расширяется. Таков процесс органического развития основного вида заговоров. Но он не обязателен для всех видов заговора. Раз чистое слово приобрело магический авторитет, то оно могло уже совершенно свободно принять самые разнообразные формы выражения, что мы и ви ели в предыдущей главе.

Наряду с разнообразием видов и форм заговора обращает на себя внимание разнообразие вариантов и редакций одного и того же мотива. На это обстоятельство до сих пор не обращалось серьезного внимания. А между тем об1яснить это необходимо. Ведь оно состоит в явном противоречии с требованием точного, буквального, воспроизведения заговорной формулы на практике. Замени хоть одно слово - и магическая сила заговора утеряна. Как же могли появиться не только новые варианты, но даже и новые редакции? Пока на это давалось два ответа. Главная причина - забывчивость. Формула забывалась и невольно искажалась. Согласно с этим взглядом, всякий новый вариант или редакция должен рассматриваться, как все дальнейшее большее и большее уродование, а не развитие заго орного мотива. На этой точке зрения и стоит Мансикка. По его мнению все разнообразие вариантов произошло именно благодаря постепенному забвению и искажению первоначальных стройных символических созданий церковников. Согласно с этим более пространные редакции считаются более первоначальными, а редакции краткие - позднейшими (напр., взгляд Ефименко и Мансикка на закрепку). Такое объяснение происхождения новых редакций и вариантов, конечно, допустимо. Иное дело достаточно ли оно? Второе объяснение с успехом может применяться собственно только к объяснению происхождения новых вариантов, а не редакций. Дело идет о роли рифмы в заговорах. Множество заговоров, особенно западных, рифмованы. Когда формула переходила из одного наречия или языка в дру ое, то рифма могла разрушиться. В результате стремления к ее восстановлению появляются новые варианты. Представителем этого взгляда является Эберман . "Новым фактором происхождения вариантов", говорит тот же исследователь, "является локализация заго оров: но она не имеет глубокого влияния. Места, реки или предметы, чуждые знахарю, заменяются близкими ему. Так Иерусалим или Вифлеем заменяются Римом или Виттенбергом, Иордан - Дунаем и т.." . Все эти объяснения приходится признать недостаточными. Объяснения Эбермана пригодны только для вариантов. Объяснение же новых редакций, как результат забвения и искажения, разложения первоначальных формул, навязывает исследователю предвзятую точку зр ния на историю заговора. Раз исследователь согласился так рассматривать различные редакции, то он должен будет отказаться от надежды проследить развитие заговоров. Всюду перед глазами будет только гибель и разрушение. Однако на самом деле положение у е не так безнадежно. Нет надобности представлять себе заговоры вышедшими прямо в законченном виде из чьих бы то ни было рук и потом исказившимися. Конечно, такие искажения сплошь да рядом совершались; но главное-то течение шло в обратном направлении.