Происшедший бессознательно разрыв с обрядом дал широкий простор слову. Раньше оно ограничивалось действием. Сравнить можно было лишь с тем, что делалось, или с качеством предмета, употреблявшегося при чарах. Теперь этих пут нет. Слово свободно. Сравнивать можно с чем угодно, лишь бы находились черты схо ства. Параллелизм, проникающий всюду народную поэзию, параллелизм, усматриваемый человеком между ним и природою, широким потоком ворвался в область заговора. Можно сравнивать с зарей, звездами, солнцем, водой, деревом, птицей, зверем и т.. и т.. ся природа теперь может найти себе место в первом члене формулы quomodo. Разница с прежними чарами все таки будет не очень заметна. Ведь и тут и там сравнение производится с явлением природы. Утерялось во втором случае только действие. Но ведь оно утерялось потому именно, что стало забываться его значение. Притом же оно было и с внешней стороны часто так незначительно, что его легко можно было опустить. Раньше, когда действие было на первом плане, читая заговор от головной боли, прикладывали каме ь к голове и говорили: qu'elle soit dure comme la pierre! Но стоит только камень не приложить к голове, и заговор обратится в другой вид, где сравнивают уже с "данным явлением". Фраза qu'elle soit dure comme la pierre будет выражать сравнение не с к ким-либо определенным камнем, прикладывающимся к голове, а вообще с камнем. Это уже будет сравнение совершенно такого же характера, как и сравнение с зарей. Пример с прикольнем, приводимый Потебней, стоит как раз на полпути обращения чары-действия и араллельного заговора в заговор-параллелизм, не сопровождающийся действием. Более того, переход становится еще незаметнее потому, что в некоторых случаях данное явление могло играть совершенно ту же роль, что и нарочно произведенное. Заря убывает. Св т луны после полнолуния также убывает. Это знахарем становится в параллель с убылью болезни. В заговоре от бородавок, читающемся при убывающем месяце, говорится: Der Mond ist gross, Der Mond ist klein. Gewache, du sollst auch vergehen 182.

Но нельзя ли как нибудь установить более тесную связь между этими двумя явлениями? Установить ту связь, какую мы видели на первой ступени чар. Оказывается, можно. Напр., во время убыли луны проводят рукой по стене, на какую падает лунный свет, и пото поглаживают бородавки той же рукой. Это продолжается в течение целой недели. Бородавки после этого должны пропасть 183. Благодаря возможности такой связи фазы луны играют важное значение при чарах. Если надо умертвить или извести живое, то чары след ет производить при полнолунии или на ущербе; если же дело идет о взращении и укреплении, то напротив - на нарастающем месяце 184. Таким образом оказывается, что в обоих видах чар действием переход от явления, нарочно произведенного, к данному почти н уловим. Так пока незначительна по-видимому разница между новым и старым видами заговоров. Но раз сделана брешь, она будет все более и более расширяться. Сравнение перестает ограничиваться сферою явлений окружающей природы. Человек от них переходит к тем отношениям, какие он видит в человеческой среде. Так парень, желая "присушить" девку, говорит: "Как малый младенец от матери прочь не отходит, держит сохнет по всякой час и по всякое время... так бы держалась раба божия"... 185.

Вполне возможно предположить, что и в подобных случаях еще некогда употреблялось действие вроде того, как при лечении бородавок лунным светом. Какая-нибудь принадлежность ребенка, может быть, приводилась в соприкосновение с предметом присушки. Но и этим дело не ограничивается. Область сравнения все растет. К делу привлекается предание. До сих пор все были сравнения с чем-нибудь наличным, часто повторяющимся, или с тем, что всегда легко могло быть воспроизведено, а теперь будут сравнивать с чем-нибудь, о чем слышали, о чем говорит предание. Кровь течет. Надо остановить. Слышали, что, когда Иоанн крестил Христа, вода в Иордане стала. Параллель готова. И вот возникает заговор: "Стань крэв у рани, як вода в Ирдани, кеды ксцив свентый Ян, кеды ходзив Христос Пан" 186. Это опять один из важных моментов. Мы присутствуем при зарождении эпической части. Выхваченное из предания событие - это ячейка, которая будет все разрастаться, заполоняя собой и все увеличивая первую часть формулы. Так, только что приведенное сравн ние может дать повод, примерно, к следующему распространению формулы: Jesus that was in Bethleem born, and baptyzed was in the flumen Jordane, as stente the water at hys comyng, so stente the blood of thys Man 187.

Я, конечно, не утверждаю, что вторая из приведенных редакций мотива развилась непосредственно из первой. Вариантов и той и другой редакции было, наверно, бесчисленное множество. Где точки их реального соприкосновения, сейчас определить невозможно, да и вряд ли когда-либо явится такая возможность. Ведь до нас дошла и теперь записана только ничтожная часть той массы вариантов, какая на протяжении веков вращалась среди народа. Я только намечаю общий путь движения.

Насколько разнообразны были дальнейшие формы, какие принимал этот мотив можно видеть из работы Эбермана.
– Первая половина подобных заговоров может разрастись до целого рассказа о каком-нибудь событии, во второй же останется пожелание, чтобы также было и в данном случае. Получится вид заговора-параллелизма с эпической ч стью.
– Таковым мне представляется процесс органического развития заговора. Но это отнюдь не значит, что каждый заговорный мотив, какой мы теперь встречаем в форме позднейшей стадии, обязательно прошел все предыдущие, начиная с чистого действия. Процесс этот совершался всей массой заговоров, взятой в ее целом. Исторически ни одна из последующих форм не могла появиться раньше предыдущей. Напр., формы заговора, не сопровождающегося действием, не могли появиться раньше форм заговора, сопровождающегося действием. Эволюционировали формы. Содержание (мотивы) также, как увидим, эволюционировало; но для него не всегда была необходима та последовательность, какая требуется для форм. Когда уже органически выработался ряд различных форм чар, новые формулы стали часто создаваться по аналогии; и закон последовательности как бы отменялся. Новый заговор мог прямо создаться по образцу одной из позднейших форм.

Если бы все мотивы должны были проходить последовательно всю лестницу форм, то в конце ее, в эпическом рассказе, они, наверное, все бы сохранили, хотя самое туманное, отражение первой ступени, чар - действия. Но на самом деле этого нет. Во многих заговорах, при самом тщательном исследовании, нельзя найти никаких следов забытого действия. Объясняется это тем, что не все заговоры возникли из обряда. Множество из дошедших до нас заговоров было создано, вероятно, по аналогии. До сих пор нас занимала эволюция форм чар. Мы дошли до зарождения эпической части. Отсюда уже эволюция формы тесно сплетается с эволюцией самого мотива. Изменение эпической части развитие мотива, разрабатывающегося в ней. К эволюции мотивов теперь перехожу.

Для эпического мотива не обязательно прохождение тех форм чар, какие исторически предшествовали зарождению эпической части. Первичные формы, как мы видели, состояли из простого действия. Понятно, что затронутый выше мотив Jordan-Segen, говорящий о крещении Христа, не мог выражаться в таких первичных формулах. Он прямо родился в форме сравнения, независимого от действия. Потом принял эпическую форму и далее уже развивался по законам, действовавшим при развитии эпической части. Но в эпических частях разрабатываются и такие мотивы, которые имеют прямое отношение к первичным формам чар, чистому действию. С этими-то именно мотивами и связано органическое развитие эпической части. К сожалению, большинство их либо известно по случайным, разрозненным вариантам, либо исказилось до такой степени, что теперь уже очень трудно восстановить их первоначальные редакции. Громадное количество известных эпических мотивов, как, напр., Jordan-Segen, как будто не носят никаких следов утраченного обряда. Но вполне возможно, что, при более тщательных изысканиях, и под ним вскроется какое-нибудь давно забытое действие. Относительно же некоторых a priori можно сказать, что напрасным трудом было бы искать под ними забытого обряда. Таковы, напр., заговоры с эпич ской частью, содержащей какой-либо евангельский рассказ (напр., о кровоточивой жене).

Это все - заговоры позднейшего происхождения, созданные по аналогии с более ранними мотивами, на которых развивалась эпическая форма, мотивами, выросшими из обрядов Заговоры с такими первичными мотивами в большинстве случаев, можно думать, уже исчезли. Они или забылись, или растворились в массе новых, там и сям выбиваясь из-под них, как раскиданные по снежному полю вехи. Эти вехи, как ни мало их сохранилось, по воляют все-таки определить пройденный когда-то путь, хотя теперь уже занесенный. Процесс представляется в следующем виде. Как выше было сказано, прирост слова происходил за счет отмирания действия. Прежде всего обряд потребовал пояснения, так как стал забываться его первоначальный смысл. Это - первая стадия развития эпического мо ива, зарождение его из обряда. Она, очевидно, происходит за счет начинающегося разложения обряда. На этой стадии возникают такие заговоры, как приведенные выше грыжные слова: "Не пуп загрызаю" и т.. Таким образом смысл обряда закрепляется в сопровождающей его формуле. С этой стороны, как будто, существование его упрочено и разложение предотвращено. Но опасность является с другой стороны. Смысл обряда понятен. Но целесообразен ли сам обряд? Почему при помощи его именно можно достичь желанного результата? Раньше, когда симпатическая магия была в полной силе, такого вопроса не могло явиться. Само собою было понятно, что если обвести потухшим углем "вогник", то и "вогник" потухнет.

Сомнение в целесообразности симпатического средства - крупный шаг вперед в истории человеческой мысли. На явившийся вопрос необходимо было подыскать и ответ. И вот на сцену появляется миф. Но пока в такой неясной форме, что его трудно еще отличить от были. Миф входит в формулу в виде ссылки на то, что так было когда-то прежде. Прием раньше употреблялся и был вполне пригоден. Стало быть пригоден и теперь. Получается видимость ответа. Само собой видно, как низок еще умственный уровень человека на этой ступени развития. Однако, в современном обществе сплошь д рядом отпор критической мысли делается именно в такой форме. Отцы и деды наши так делали, а они были не глупее нас. Вот обычный ответ на сомнение в целесообразности какого-либо общественного института. Эта стадия развития мотива имеет решающее значение в его истории. Именно здесь мотив принимает эпическую форму: рассказывается, что такой-то случай был тогда-то. Когда мы рассматривали развитие форм заговора, то видели другую возможность развития эпической части (Jordan-Segen). Там просто делалось сравнение с каким-нибудь фактом, сохранившимся в предании (стояние воды в Иордане), а потом этот факт обрастал подробностями, благодаря чему из формулы сравнения разворачивался эпический заговор-параллелизм.