– Хлюдов! Не выгораживайте сослуживца. Это вам может дорого обойтись! рыкнул Хомутецкий.

– Дорого?! Аполитично рассуждаете! Меня за попытку восстановления справедливости и принципиальности сошлют? Куда? На этот раз обратно в Москву? В Арбатский округ?

Хлюдов явно издевался над начальством, поддерживая приятеля. Но в этот момент вдруг поднялся Чекушкин и сообщил:

– Если коммуниста Миронюка накажут, это будет вопиющая несправедливость! Ну, выпил человек, так ведь за идеалы! Он постоянно только за них пьет. А перебрал от обиды!

– От какой обиды!
– ошалев, спросил парткомовец.

– От такой! Мы в прифронтовой полосе, а фронтовые сто грамм зажимают! Это я вам как ветеран обманутый войны говорю. В Афгане с этим делом тоже проблема, нет никакой нормы, кругом обман! Выдавали бы по сто грамм, как в Отечественную войну было, выпил положенную норму и все! А так приходится покупать. А ни кто по сто грамм не продает, в магазинах только пол литра! продолжил тираду Чекушкин.
– И я тоже вынужден мучаться. Так бы один тост и порядок. А за бутылкой чего только не наговоришь: за коммунизм, за победу, за дисциплину. Подтверждаю слова Хлюдова, коммунист Миронюк поднимает тосты с коммунистической идейностью. Пошлости типа: "за баб", "что б стоял", "за здоровье", никогда не допускает!

– И все-таки это какая-то ерунда! Они нас уводят в сторону от сути дела!
– возмутился Бердымурадов.

– Это совсем не ерунда!
– подал голос с галерки Мишка Шмер.
– Совсем не все равно за что человек пьет! Он показывает нам пример настоящего партийца!

Раздались легкие смешки лейтенантов. Все прекрасно понимали, что собутыльники не дадут просто так утопить своего приятеля. Собрание постепенно направляли в нужное русло.

– Ну, что я говорю! Партийная организация берет его на поруки! воскликнул Хлюдов.

– Капитан, с вами будет отдельный разговор!
– попытался оборвать взводного командир полка.
– Сядьте и не высовывайтесь, пока не спросили: "Чем вы сами как помощник дежурного занимались в ту ночь?!"

– Известно чем! Проверял караул и несение службы внутренним нарядом! огрызнулся Володя.
– А вы что думали? И вообще товарищи коммунисты, мы на собрании или на совещании? Почему нам рот затыкают? Мы здесь все равны!

Командование, явно не ожидало бунта и сопротивления. А это сопротивление было заранее хорошо подготовлено и спланировано. Никому не хотелось топить друга, да и следом за ним могли пострадать остальные.

– Моему долготерпению приходит конец! Всем сесть и не болтать! Не допущу анархию! Слушать меня! Говорить буду я и парторг Козленко!- взорвался истошным воплем взбесившийся Хомутецкий.

– Козленко или парторг?
– задал глупый вопрос Хлюдов.
– Какой -то Козленко, пусть и парторг, решит судьбу нашего товарища? Надо же, Козленко!

– Ну, нет! Я не согласен! Произвол!
– подняв опухшую физиономию, произнес Гуляцкий.
– Мы не пешки.

Командир полка в неуемном бешенстве начал судорожно глотать воздух. Создалось впечатление, что его сейчас либо хватит удар, либо он бросится с кулаками на офицеров.

В этот момент встал замполит батальона, и спас командование в этой сложной ситуации.

– Прекратить! Разрешите мне сказать!
– обратился он к председателю собрания. Коля Миронюк был его другом, и он тоже не хотел его наказывать, поэтому придумал тактический ход.

– Да, да, пожалуйста!
– кивнул головой председательствующий на собрании Давыденко.

– Что ж, можно каждый день пить за Родину, и за коммунизм. В итоге навредить и тому и другому. Предлагаю наказать коммуниста Миронюка и объявить строгий выговор! Без занесения в карточку.
– Предложил Рахимов строгим голосом, одновременно, как бы протягивая спасительную соломинку.

– А я не согласен!
– уже куражась, протяжно промолвил Миронюк.
– И в Политбюро ЦК буду жаловаться, что вы за империализм и не любите Советскую власть.

– Верно! Надо пожаловаться!
– поддержал его Шкребус.
– Я бы так не оставил.

– Глобус! Хватит болтать! Я внес предложение!
– воскликнул Рахимов.

– И я внесу свое предложение: Просто выговор, не строгий. И попрошу не обзываться на собрании обидными кличками!
– промямлил Глобус- Шкребус.

– А я считаю, и настаиваю, надо его исключить из партии!
– взвизгнул парткомовец Козленко, глядя со злобой, на сидевшего в первом ряду Шкрябуса.

– Кого? Меня?
– удивился Шкребус.

– Сядь, черт тебя подери!
– прикрикнул Рахимов.

Давыденко поставил на голосование все три предложения, и в результате победило предложение Рахимова: "строгий выговор".

Командир вскочил, оттолкнул стул и выбежал из аудитории, хлопнув дверью.

– Я вам всем покажу!
– крикнул он, покидая помещение, нервы не выдержали, закипел, и взбесился.

– А чего покажет, не сказал, оставил в неведении!
– иронически произнес Хлюдов.