— В ее дворцы, которые высятся гордо! — продекламировал пан Стефан.

— Только не отпирайся, — подхватила Ада, обнимая Мадзю и садясь с ней на козетку. — Признаюсь, я так беспомощна, что, рассердясь, могу только слезы лить, и готова была уже согласиться на предложение панны Малиновской, которая хотела взять тебя в пансион. Но Стефек, должна тебе сказать, просто вскипел. И вот видишь, как все получилось! Он повез меня с визитом к пани Коркович и вырвал тебя оттуда, справедливо полагая, что мы не можем дать в обиду внучку Струсей, мы ведь сами из их рода.

Мадзя расплакалась. Сольский в смущении бросился к ней.

— Панна Магдалена, — сказал он, взяв ее за руку, — клянусь, я не хотел огорчить вас. Но скажите сами, мог ли я равнодушно слушать разговоры о выходках пани Коркович и смотреть на ручьи слез, которые проливала моя сестра? Ведь она от горя совсем за эти дни извелась.

— Магдуся, — шептала Ада, прижимаясь к Мадзе, — прости мне мой эгоизм! Я так одинока и так тоскую! Я уже давно хотела попросить тебя поселиться у нас, но, зная твою щепетильность, не решалась. Однако даже я набралась храбрости, когда узнала, как ты была добра к пани Коркович. Ты ведь не сердишься, Магдуся, а? Вспомни, как хорошо было нам под одной кровлей! Разве не стоит хотя бы на несколько месяцев оживить эти воспоминания?

— Но я буду давать уроки у панны Малиновской, — сказала вдруг Мадзя, заметив, что ее подруга огорчена и обеспокоена.

— Делай, что хочешь, милочка!

— И… потом я перееду жить к панне Малиновской. Видишь ли, — оправдывалась Мадзя, — я должна научиться руководить пансионом, ведь после каникул мне придется открыть в Иксинове маленькую школу.

— Так уж непременно в Иксинове? — прервала ее Ада. — Ты же сама говорила, что там не было ни учеников, ни учениц.

— А где же еще, дорогая? Ведь если в первый год я понесу убытки, мне помогут дома. Ну, а потом…

— Милочка, — сказала Ада, делая знак брату, — если для счастья тебе непременно нужна школа, так ведь у нас будет своя школа при сахарном заводе. Ты можешь работать там, как только она откроется, без всякого риска и без всяких расходов.

— Мы очень вас просим, панна Магдалена, — вмешался Сольский, — а я просто умоляю, не бросайте моей сестры. Ну хоть до тех пор, пока я не покончу с самыми важными делами. Ада в самом деле одинока, и мы будем вам очень благодарны, если вы позволите хоть раз в день взглянуть на вас и обменяться с вами двумя-тремя словами.

— Вы меня портите, — прошептала Мадзя, пряча лицо на плече Ады.

— Так ты не сердишься? Ты согласна, милочка, золотко мое! — спросила Ада.

— Благословение господне на вас! — со смехом воскликнул Сольский и, преклонив колено, поцеловал Мадзе руку. — Теперь вас не отнимет у нас целый мир.

Когда Сольские перешли в свои комнаты, оставив Мадзю одну, пан Стефан потер руки и с жаром сказал сестре:

— Ах, какая необыкновенная девушка! Нет, ты понимаешь, Ада? Она всегда готова жертвовать собой, страдает без единой жалобы, и знаешь что? Похоже на то, что она даже не подозревает, что прелестна. Так мне кажется. Какая простота, какая естественность!

Он быстро ходил по комнате и потирал руки, а маленькие глазки его сверкали.

— Она тебе понравилась? — спросила сестра.

— Да я бы влюбился по уши, если бы… если бы был уверен, что она действительно такая, какой кажется.

— За это я ручаюсь, — сказала Ада, положив брату руку на плечо и заглядывая ему в глаза.

— Ни за кого не ручайся, — произнес он тем же тоном и тоже положил ей руку на плечо и заглянул в глаза. Затем он поцеловал сестру в лоб и со вздохом прибавил: — Счастье, что перед лицом разочарований мы можем быть опорой друг другу.

— Снова Элена? — спросила сестра.

— Ах, не все ли равно! — ответил брат, а затем прибавил: — Видишь ли, Элена, насколько я знаю женщин, не хуже других, но она с изюминкой. Вот если бы были на свете такие женщины, как ты, или такие, какой кажется Магдалена… Ах, Ада, поверь, мир был бы лучше и нам легче было бы жить.

— Я ручаюсь, ручаюсь, что Мадзя такая.

— Хорошо, если ты права! Но, на всякий случай, ни за кого не ручайся. В конце концов житейская мудрость заключается в том, чтобы брать людей такими, какие они есть: коварные твари, без которых мы не можем обойтись.

— Если бы ты нашел такую жену, как Мадзя! — сказала сестра.

— А может, она бы надоела мне? — с улыбкой спросил Сольский. — Я ведь непостоянен и люблю перемены…

Он простился с сестрой и через длинную анфиладу комнат прошел к себе в кабинет.

Это была комната с двумя окнами, обитая темным штофом, заставленная шкафами и столами, полными книг и бумаг. Мебель была дубовая, обитая кожей. У одного окна стоял письменный стол с кнопками электрических звонков; позади стола висел на стене план будущего сахарного завода и его строений.