– Что я такое сделал?
– возмущается Гейнц Шене.

– Хэ-хэ! За то и бью, что ты ничего не делаешь...

На темной нижней палубе ребята выстраиваются.

– Ша-а-гом марш!
– командует боцман.

Ребята топают по деревянному настилу так, что только грохот раздается.

– Ко-о-о-лени сгибай!

Ребята шагают на согнутых коленях.

Боцман стоит рядом с трапом и ухмыляется. В зубах его зияет черная дыра.

– Господа, прошу запевать!

Один из юнг падает. Остальные смеются. Кто-то затягивает, и все подхватывают:

Марш вперед, не зная страха.

Ждет по-о-о-беда впереди!

Понемногу с лиц исчезает упрямое выражение. Начинают болеть ноги. Еще никто не заставлял их маршировать с согнутыми коленями. Колонна растягивается. Каждый раз, проходя мимо трапа, Руди смотрит на боцмана. Он стоит, скрестив руки на груди, и ухмыляется.

– Так! Приставить ногу! На сегодня хватит! Я вас научу еще! Хэ-хэ! Научу!.. Становись!

Ребята становятся в шеренгу.

– На верхнюю палубу - шагом марш!

Ноги ноют, но, собрав последние силенки, все бросаются вверх по трапу.

Насвистывая себе под нос какую-то песенку, боцман шагает следом.

4

Корабли бороздят море уже много тысяч лет. А оно все такое же безбрежное и бездонное, как в давние времена, и все так же веют над ним ветры. Они вздымают к небу целые горы воды, срывают с гребней брызжущую пену и швыряют ее снова к подножию волн. Прибой грохочет у прибрежных скал, грызет и пожирает берега. Но человек смел, и корабли его поныне рассекают морские волны, и теперь, как и встарь, в штормовые ночи не спят на берегу бледные испуганные жены.

Не те уже стали корабли - теперь это стальные великаны с мощными гребными винтами, но море все так же дико и непокорно: за тысячи лет его так и не удалось обуздать. И поэтому моряку надо быть сильным, крепким, смелым, ему надо хорошо знать свое дело.

До сих пор по морям плавают и другие корабли, с большими белыми парусами, и нет такого моряка, сердце которого оставалось бы спокойным при встрече с красавцем парусником. Плавание на этих гордых парусниках - высшая школа морского дела. На них будущие корабельные офицеры обучаются навигации, здесь их учат водить корабли по морям, здесь их учат приказывать. Поэтому так дорого стоит учение в таких школах, и матросам остается лишь провожать завистливыми взглядами сверкающие на солнце паруса.

В тихих затонах иной раз можно увидеть и другой корабль - старый и трухлявый. Бури, штили и годы превратили его в калеку. Светлые паруса давно проданы с торгов, как ненужные тряпки. К небу тянутся оголенные мачты, черные борта обросли под водой толстой коростой ракушек.

Мощные канаты притянули старый корабль к берегу. Это начальные школы морского дела. Тут учат повиноваться. И плата за учение невелика.

На носу одного из таких кораблей белеют буквы "Пассат". Глядя на эту старую развалину, не поверишь, что и ее воющие штормовые ветры мчали некогда по морям, что этот старый форштевень разрезал во время бно грохочущие волны. И пусть с утра до ночи на ней раздаются командные свистки, поднимаются на мачте разноцветные вымпелы, пусть бегает и взбирается на реи сотня юнг, - сам корабль мертв.

И все-таки ребята счастливы. Под ногами палуба, в воздухе - дыхание гавани, дыхание моря. Где-то совсем рядом белые паруса, штормы, приключения. А у этих юношей особая жажда всего неведомого.

Первые книги, которые им довелось прочитать, первые увиденные ими фильмы были полны выстрелов, разрывов гранат, грохота войны. С ранних лет они шагали за развевающимися знаменами, распевая дикие песни. Они росли под гром фанфар и солдатских оркестров, под топот подкованных сапог и барабанный бой. И в ребячьих сердцах зрела тоска по иной жизни. Они рвались в другой мир, в мир приключений.

Но в школах и на строевых занятиях юнгфолька их давно и накрепко выучили повиноваться. И все мечты о белокрылых парусниках так и останутся мечтами.

Их корабль черен и стар. И над дверью, ведущей к жилой палубе, начертано угловатыми готическими буквами:

ПОВИНОВЕНИЕ - ОСНОВА ДИСЦИПЛИНЫ

С удивлением знакомится Руди с новым для него миром. Все здесь странно: крики боцманов, резкие свистки, вечная спешка. И ребята здесь все чужие, кроме, пожалуй, Куделька. Первый день на корабле Руди делает только то, что делают другие. Он думает: "Они все лучше меня знают, как поступать. Я один такой неловкий".

Накануне вечером он долго не мог заснуть. Куделек тоже все ворочался с боку на бок. А один раз он даже подошел к койке Руди и спросил:

– Спишь?

– Нет... Не хочется.

– Мне тоже, - сказал Куделек и долго молчал, опершись локтями о край койки.

Потом он вдруг выпалил:

– Эх, была бы наша Лютта здесь! С ней в темноте так здорово всякие истории рассказывать!
– Голос его звучал совсем мягко.

– Моя сестра уже совсем большая, - сказал Руди.Скоро замуж выйдет.
– Повернувшись на другой бок, он добавил: Посмотрим, что-то завтра будет!