38

Настоящий базар и непередаваемая суматоха воцаряются в доме Суковых как только те привозят Владю. Квартира перевёрнута вверх ногами, возгласы приветствия, шум, разбросанная одежда. Крик малыша. Проходит некоторое время, прежде чем ребята привыкают к этому внезапному беспорядку.

– Очень хорошо, что вы дома, - кричит тётя, - не придётся искать вас по радио!

– Зачем же снова искать?
– отвечает с достоинством Отка.

Волосы у тёти теперь растрёпаны, от причёски ничего не осталось, но лицо сияет так, будто она выиграла миллион.

– Пойдите взгляните на Владю, - предлагает тётя.

– Да, посмотрите на Владю, - приглашает детей и дядя. И он весёлый, хотя глаза у него усталые.

Но что дети видят? Малыша со сморщенным личиком, о котором ничего ещё сказать нельзя. Он даже и на ребёнка пока не похож.

– Ведь он красивый? Правда?
– спрашивает тётка.

– Видали вы такого красавца?
– продолжает дядя.

– Да, красивый, - отвечает, соблюдая приличие, Отка.

– Да, - невежливо отвечает Адам.

– Скоро я ему покажу аэродром, - обещает дядя.

– А я его сейчас перепеленаю, - говорит тётя и развязывает узелок с ребёночком.

В пелёнках Владя кажется ещё меньше, а может быть, он и действительно меньше, чем надлежит быть малышу. Но это только кажется ребятам из Выкани. Новые родители ничего такого не замечают. Тётя собирается расстелить сухую пелёнку, но в руки берёт её неловко. И совсем уж неловко заворачивает Владю.

– Тётя, пусти меня, - говорит Отка и сама берётся за пелёнку.

Несколько ловких движений, и пелёнка там, где ей надо быть. Владя даже перестаёт пищать и робко моргает.

– Отка, это просто замечательно!
– хвалит её тётя. В эту минуту она даже не вспоминает, что Отка пеленала Яхимка, наверно, уже тысячу раз, если не больше. Ведь с весны мама ходила в поле каждый день.

– Владя понял, что он дома.
– Дядя делает новое открытие.

– Скорей всего, - бормочет Адам.

– Отка, погляди, правда, Владя похож на меня!
– восклицает тётя.
– Ты обрати внимание, и нос, и брови, и глаза. Неужели не видишь?

– Я не умею различать, - говорит Отка.

– Вот удивительно, - присоединяется Адам, хотя никто так и не понимает, что удивительно.

– Мы должны сообщить всем друзьям и знакомым, что у нас - сын Владимир, говорит дядя, который любит всякие торжества.

– А что вы здесь без нас делали?
– спрашивает тётя.

– Мы были на Граде.

– И заходили к Прокопу.

– Мы играли, наводили порядок.

– У нас и минуты спокойной не было.

– Я так устала, - говорит в заключение Отка.

39

А что принесло детям письмо из Югославии? Какие они получили приказы? Немедленно возвращаться в Выкань! Родители уже тоже спешат на самолёте домой, так что скоро они там встретятся и будут жить все вместе, как раньше. Яхимек наверняка уже скучает, а куры и кролики прямо голодают. Родители скучают о детях и думают, что дети тоже по ним скучают. Хватит уже бродить по свету.

– А откуда они знают, что мы скучаем?
– удивляется Отка.

– Они думают, что мы Выкань так же любим, как и они.

– Это правда, - задумывается Отка, - только им, наверное, ещё скучнее, потому что они от Выкани дальше.

– Ну, не думаю.

– Почему ты не думаешь?

– Расстояние ничего не означает. Что пять километров, что тысячи километров. Всюду скучают одинаково.

– Адам, я очень рада, что ты всё знаешь, - сверкает глазами Отка, она явно довольна.

Только Адам знает не всё. Дядя продолжает читать письмо. В том селении, у Нового Сада, была буря, но не какая-нибудь особая, югославская, а самая обыкновенная, только сильная. Родители каждый день вспоминают о своей деревне и не могут уснуть даже на мягкой постели. И только в самом конце письма была одна-единственная строчка о том, что отец снова стал победителем в пахоте.

После чтения письма дядя помолчал, и дети тоже притихли. Значит, Антонин Краль, тракторист из Выкани, умеет пахать лучше всех на свете.

И в пахоте никто с ним не может сравниться. А ведь свет велик. Дети даже не могут себе представить, какой свет большой. Пахарей на нём хватает - в том числе таких пахарей, которые умеют хорошо пахать.

Лучше всех знает мир дядя Сук, потому что он знает четыре части света. И всюду видел, как люди пашут землю, только он никогда не считал пахоту особым искусством. А теперь начинает об этом раздумывать. Ведь не всякая пахота как пахота.