– Нам ничего не известно ни о Пасторе, ни о Генерале, - заметил Лэнсинг, - если не считать того, что Генерал рассказывал о военных играх.

– У меня сложилось впечатление, что он не в восторге от собственного мира. Конечно, он пытался придать своему рассказу окраску этакого средневекового рыцарства, но, по-моему, рыцарством это не кончается.

– Да и Пастор не принадлежит к числу тех, кто мелет языком. Он не сказал нам ничего, кроме этой истории с Благодатью посреди грядки турнепса. А потом и вовсе воды в рот набрал.

– Судя по всему, мир у него довольно унылый. Унылый и ханжеский. Ханжество и уныние так часто ходят бок о бок! Но что-то мы забываем о Юргенсе.

– Простите, пожалуйста?
– встрепенулся Юргенс.

– Да ничего, - откликнулась Мэри, - мы просто сплетничаем.

– Вот что меня терзает, - продолжал Лэнсинг, - так это то, что я никак не могу вычислить, что же между нами общего. Мне в голову приходит единственная причина, объясняющая, почему подцепили на крючок именно нас шестерых - все мы чем-то схожи. Но если вдуматься, то мы совершенно разные люди.

– Преподаватель колледжа, - подхватила она, - военный, священник, поэтесса и - Юргенс, а ты как себя определяешь?

– Просто робот, и все. Я даже не человек.

– Слушай, хватит, а?
– оборвал его Лэнсинг.
– Тот, кто послал нас сюда, не делал никакой разницы между людьми и роботами. Значит, ты - один из нас.

– Позднее это может проясниться, - сказала Мэри.
– Ну, эта общая характеристика, о которой ты упомянул. В данный момент мне не приходит в голову ничего подходящего.

– Мы не единственные из тех, кого сюда занесло, - задумчиво произнес Лэнсинг.
– До нас были и другие, и после нас могут быть другие. Это смахивает на программу или проект. Хотел бы я, чтобы ктонибудь поделился с нами содержанием этой программы или проекта. Мне стало бы намного спокойнее.

– Мне тоже, - кивнула Мэри.

Юргенс с трудом поднялся и, опираясь на костыль, подбросил дров в огонь.

– Слышали?
– вдруг спросила Мэри.

– Ничего не слышал, - ответил Лэнсинг.

– Там, в темноте, кто-то есть. Я слышала сопение.

Все трое прислушались, но не расслышали ничего необычного. Из темноты не доносилось ни звука.

А потом Лэнсинг услышал это сопение и предостерегающе поднял руку, чтобы остальные хранили молчание.

Сопение прекратилось, потом возобновилось невдалеке от этого места, словно какое-то животное обнюхивало землю в поисках следа, кружа вокруг костра.

Юргенс развернулся на пятке и взмахнул костылем. Лэнсинг отрицательно потряс головой, и Юргенс застыл.

Они снова прислушались. Сопение на несколько минут затихло, и они расслабились.

– Слышали?
– повторила Мэри.

– Да, - сказал Юргенс.
– Оно началось прямо за моей спиной.

– Значит, там кто-то был?

– Теперь оно ушло, - ответил Лэнсинг.
– Юргенс спугнул его.

– Прошлой ночью Сандра слышала его, - заметила Мэри.
– Оно было с нами все время.

– В этом нет ничего такого, - успокоил ее Лэнсинг.
– Этого и следовало ожидать. Огонь всегда привлекает диких животных.

13

Чтобы добраться до города, потребовалось целых пять дней, хотя можно было успеть и за два, если бы не приходилось идти в ногу с медленно тащившимся на костыле Юргенсом.

– Надо мне было вернуться в таверну, - говорил робот.
– Туда я мог бы добраться и сам. Я мог бы остаться там и подождать вас - тогда бы я вас не задерживал.

– А что бы мы делали, - поинтересовался Лэнсинг, - в тот час, когда возникла бы нужда в тебе, а ты отсиживался бы в таверне?

– Этот день может никогда не настать. Может, у вас не будет нужды во мне.

На это Лэнсинг резко обозвал его дураком и заставил шагать дальше.

По мере их продвижения характер местности постепенно менялся. Их по-прежнему окружал лесостепной ландшафт, но рощицы стали реже и были расположены на большем расстоянии друг от друга, да и деревья мельчали чуть ли до размеров кустарника. На смену холодному ветру пришел жаркий. Ручейки, без которых негде было бы взять питьевой воды, лежали дальше друг от друга и были уже, порой оказываясь буквально крохотными струйками.