Он прильнул к одной из дырок.

Гордон пристроился к соседнему отверстию.

Луч фонарика уперся в стену пещеры.

Оба вздрогнули. Прямо против них, прижавшись к стене, стояло существо, которое они только что рассматривали на снимках.

"Снежный человек" стоял в позе напряженной неподвижности. Крупными ноздрями, обращенными вперед, он, видимо, втягивал воздух. Ростом он превышал человека.

– Осторожнее...
– прошептал Кашкин.
– Видишь, в лапище камень! Запустит в глаз...

Оба затаили дыхание. Ни звука не доносилось и из пещеры. "Снежный человек" замер.

Гордон переместил фонарик, приложил к другому отверстию. Луч ударил в скошенный лоб, сверкнули в бурых космах точечки зрачков.

Что-то знакомое показалось Кашкину в этом взгляде.

– А ну-ка пошумим!
– предложил он вдруг.

И принялся барабанить в дверь рукояткой сверла.

Обезьяна даже не шевельнулась.

– Сдохла? Мумия? Труп?

Кашкин уже снимал замок.

– Бутафория, - бросил он.
– Не требуется никакого ключа.

Он распахнул дверь. У стены все в той же позе, в точности повторяющей изображение на фото, стояло чудовище, еще более страшное при дневном свете.

Кашкин подошел к "снежному человеку" и взял его за подбородок.

– Камень, - сказал он.
– А глаза - из застежек от комбинезона.

Теперь и Гордон мог убедиться, что из стены выступал горельеф.

– Сработано грубо, но впечатляет, - произнес Кашкин. Он отступил на шаг.
– Конечно, люди дотошные найдут разные отступления в анатомии. Но ведь как живой!

– Грандиозная мистификация, - нахмурился Гордон.

Они обернулись и посмотрели на заснеженную площадку, где обрывались следы.

– Был миг, - признался Гордон, - когда я подумал, что, может быть, они заперты здесь, в пещере. Ты с твоими фантазиями подействовал и на мое воображение. Какой-то конфликт со "снежным человеком" мог кончиться тем, что они оказались бы внутри, а он снаружи: защелкнуть замок обезьяне ничего не стоит.

– Они увидели бы нас в дырку и подняли шум.

– Про дырки я не знал.

– Где же все-таки ребята?

Тихо. Безветренно. Снежинка, слетевшая с кручи, сверкая на солнце, легла на белую пелену.

Впервые чувство тревоги словно пронзило Кашкина. Опасности не бутафорские, а самые настоящие окружали живущих на восьмом километре к Луне.

– Мы не приблизились к решению загадки ни на шаг, - огорченно резюмировал Кашкин.

И тут же хлопнул себя по лбу. Удар, правда, пришелся по пластиковому шлему.

– Мы дураки, - убежденно сказал он.
– Самые настоящие остолопы. Мы не подумали о ветре.

– При чем здесь ветер?
– удивился Гордон.

– Несчастье!
– воскликнул Кашкин.
– Произошло несчастье. Их унесло ветром!

– Ну знаешь...

Но Кашкин уже шагал к месту, где обрывались следы.

– Местность идет под уклон. Видишь? Порыв ветра - и их нет.

– Я скорее поверю, что они провалились сквозь землю, - сказал Гордон.

Он попробовал сделать несколько шагов в направлении, куда вели следы. Снег был неглубокий, едва больше, чем по щиколотку, грунт под ним твердый.

– Здесь не провалишься. Ни ямы, ни канавы.

– Я же говорю: их подхватил порыв ветра.

– В ветер я не верю, - возразил Гордон.
– Мы прилетели - был полный штиль. Но давай посмотрим.

До ограды шла снежная целина. Дальше сквозь редкие ячеи сетки виднелся склон, прямо уходящий вниз. Шагах в пятнадцати начинался уже обрыв. На снегу ни царапины.

– Если они перелетели через ограду, - неуверенно сказал Кашкин, - то их пронесло прямо туда...

Он вздрогнул.

– Ты куда?

Кашкин, цепляясь за проволочные узлы, лез на сетчатую стену.

"Выходить за границы территории станции категорически запрещено", глухим твердым голосом произнес ближайший столб.

– Интересно, что сказал этот столб, - пробурчал зло Кашкин, - когда Горышев и Дубровский пролетели тут по воздуху. Все предусмотрено, а людей нет!

Кашкин продолжал висеть на сетке, не обращая внимания на предупреждающие возгласы столба. Наконец он слез.

– Ничего не видно.