Шрифт:
Из ее горла вырвался судорожный, тихий стон.
– Возьми себя в руки, Ниночка, - негромко обронил Ипполит Антонович. Теперь уже ничего не изменишь.
– Конечно, Ипполит, ты прав. Уже ничего не изменишь, - слабо откликнулась женщина.
– Скажите, товарищ... зачем вы приходили к нам в тот день?
Нина Павловна в упор смотрела на меня, В ее взгляде были тоска, печаль... и ненависть. Я растерялся. Этот вопрос, заданный тихим, чуть слышным голосом, эта ненависть в глазах - неужели я заслужил ее? Разве я виновен в смерти ее сына?!
– Ниночка, - мягко сказал Ипполит Антонович, - не надо теперь об этом. Мы с тобой договорились, что...
– Да, да, - закивала головой Нина Павловна, - мы с тобой договорились... Но ведь, Ипполит, этот человек...
– Она медленно повела рукой, наставила ее на меня.
– Он принес несчастье в наш дом. Как же я могу не сказать ему об этом? Было бы величайшей несправедливостью по отношению к нашему сыну - промолчать...
И это тоже наш крест - слушать такие слова. Пусть говорит. Может, ей станет легче. Молчание и есть в данной ситуации мое сострадание и к ней и к Ипполиту Антоновичу.
– Понимаешь, Ипполит, - теперь Нина Павловна почти бормотала, - он, когда пришел, сразу испугал меня. Я не хотела его пускать. Но я слабая, что можно сделать, когда не в силах остановить... Затем он говорил с Герой... Потом ушел... А потом ушел Гера... И больше не вернулся... Господи, мои мальчик, мой Герочка, кровинушка моя, кусочек мой...
Она не билась головой, а сидела, безвольно опустив руки, повисшие вдоль туловища; из глаз ее текли слёзы. Страшная, без криков и судорог истерика...
– Я дам ей воды, - сказал Ипполит Антонович.
– Нет, нет, я сам. Вы сидите, Вениамин Александрович. Так будет лучше... Сегодня это уже нс в первый раз. У меня есть успокаивающие таблетки. Она скоро придет в себя. Ниночка, дорогая, прими, пожалуйста, тебе станет хорошо...
– Мне хорошо, - неожиданно спокойно сказала Нина Павловна.
– Мне уже хорошо... Лучше быть не может... Оставь меня, Ипполит. И сядь. Как вас зовут? Муж говорил, но я забыла. Как вас зовут?
– Вениамин Александрович, - ответил я.
– Ах да, верно - Вениамин Александрович... Очень трудное сочетание... Поэтому и забыла... Значит, так, Вениамин Александрович, больше никаких упреков. Мой сын погиб. Справедливо будет, если его убийцы останутся ненаказанными?
– Нет, - ответил я.
– Я тоже так думаю. А вы знаете, кто убил Геру?
– Пока еще нет. Но мы приняли соответствующие меры, Нина Павловна.
– Какие меры? Я должна все знать! Это мое право.
– Я вас понимаю, - согласился я.
– Но...
– Я хочу помочь вам найти убийц моего сына!
– перебила она, не отводя от меня горящего взгляда.
– Хочу!
– Вам что-нибудь известно?
– тотчас же спросил я.
– Ниночка, расскажи все, - вмешался Казаков.
– Помолчи, Ипполит!
– оборвала Нина Павловна.
– Конечно, я все расскажу. Позавчера утром я вернулась из магазина, открыла дверь своим ключом, думала, что Герочка еще спит, и не хотела его будить. Вошла и вдруг слышу, как он разговаривает в столовой по телефону...
– Что он говорил?
– поторопил я.
– И с кем?
– Не перебивайте меня, Вениамин Александрович!
– вдруг закричала Нина Павловна.
– Я сама скажу. Я должна сказать слово в слово... Наверное, это очень важно. Я так думаю. Поэтому не перебивайте меня. Я слово в слово... Герочка сказал: "А вот в этом вы с ним оба ошибаетесь. Запомни! И еще запомни: с тобой-то я сделаю все, что захочу. Запомнил? Вот и хорошо, хряк!.." Он еще что-то добавил, но я не расслышала. Потом Герочка вышел из столовой и увидел меня. Он хотел пройти мимо, в свою комнату, но я остановила его и спросила: "С кем ты разговаривал?" Он посмотрел на меня и ответил: "А ты все слышала?" Я солгала ему, сказав, что все слышала. Тогда он пожал плечами и пробормотал: "Зачем же тогда спрашивать?" "Это они? Те мерзавцы из парка?" - догадалась я. "Ну, конечно, - махнул он рукой.
– Не волнуйся, мама. В следующий раз я им не дамся". Я подумала: эти подонки боятся, что Гера хочет рассказать о них в милиции, и угрожают ему. И я решила: не надо их злить, и тогда они оставят Геру в покое... Боже мой!
– И поэтому вы мне ничего не сказали?
– Я с грустью посмотрел на нее.
Если бы она рассказала тогда об этом телефонном разговоре, кто знает, может, удалось бы и Геру разговорить? И сегодня он, возможно, был бы жив...
– Да, - кивнула головой Нина Павловна.
– Поэтому я вам ничего и не сказала. И Герочку уговорила, чтобы он не сообщал в милицию. Я попросила его: этим... если они снова позвонят, он должен сказать, что прощает им все и будет молчать.
– Что же ответил вам сын?
– Он посмотрел на меня, усмехнулся и сказал: "Да, мама, конечно, я не сообщу в милицию". Потом пришли вы... Говорили с ним... После вашего ухода, - продолжала Нина Павловна, - Герочка очень нервничал. Несколько раз кому-то звонил, но я не слышала, о чем он говорил по телефону. В семь часов вечера пришел с работы муж. В половине восьмого мы сели ужинать... Я вымыла посуду. В половине девятого мы все втроем сели смотреть телевизор...
Она замолчала, опустила голову. Сидела так несколько минут. Тяжко вздохнул Ипполит Антонович. Я ждал.