Он прошел мимо южной стены храма, добрел до угла, свернул и - дрогнул. У дверей церкви стоял на коленях отец Василий. Руки его были сложены на животе, глаза закрыты. Казалось, он спит, но едва под ногой у Чижова щелкнула щепка, как батюшка встрепенулся:

– О! Вася! Ты чего?

– А вы, батюшка?

– Не могу уснуть. Наталья моя такую храпизну сегодня развела на радостях о спасении, что невозможно спать. Да и, честно говоря, я ведь, когда стало гореть, обет дал: если спасемся, целую ночь простою на коленях при дверях храма. И вот - грешный и недостойный иерей!
– когда пришло спасение, я в суете и радости совсем забыл о своем обете. Лег спать себе, а тут Наталья как взялась охрапывать окрестности! И спасибо ей - кабы не ее храп, я б и не вспомнил о своем обещании Господу. Или вспомнил бы завтра-послезавтра. А ты чего не спишь? Угомонился там спаситель наш?

– Уснул, но запахи такие развел, что я б их с удовольствием поменял на матушкин храп.

– Так иди в нашу избу да спи там. На вот тебе ключи.

– Нет, я лучше с вами постою и возблагодарю Бога.

– Ну, становись рядом. Только не долго. А мы завтра оба будем сонные.

Чижов встал на колени бок о бок со своим духовником, сложил руки, как тот, и взгляд его стал медленно скользить снизу вверх, поднимаясь все выше и выше, к куполам храма.

Бегство

– В нашем деле главное - этот самый… реализьм.

– Здравствуйте, я - Белокуров, - сказал главный редактор газеты «Бестия», осторожно взял спящего сына, сел на переднее сиденье «Оки» Тетерина и уютно уложил малыша у себя на коленях.
– Мы можем теперь отправиться в сторону Серебряного бора, в Хорошево-Мневники?

– Да, конечно, - ответил Тетерин со вздохом.
– Только у меня к вам огромная просьба: внимательно следите, чтобы я не уснул. Я давно на ногах, почти двое суток не спал.

Белокуров сам чувствовал себя так, будто все ему снится. Внешний вид человека, привезшего ему сына, внушал доверие, хотя Белокуров терпеть не мог нынешнюю моду на длинную щетину.

– Простите, вас, кажется, Сергеем зовут?
– спросил он.

– Да, а вас - Борис… Отчество я забыл.

– Просто Боря.

– Ну а я тогда просто Сережа. Показывайте мне дорогу, я эти места Москвы плоховато знаю.

– Где вам удалось выкрасть мальчика? Что вас надоумило сделать это?

– Ваша супруга явилась с ним на одну многолюдную вечеринку. Я там тоже оказался. Мне пришло в голову, что мальчик должен быть при вас, а не при ней. Вот так, вкратце. Подробнее я расскажу вам завтра. Сейчас не могу. Устал смертельно.

– Хорошо, я больше не буду пытать вас. Спасибо вам за все!

– Пожалуйста.

Они умолкли. Белокуров стал размышлять о том, куда могла подеваться Элла. Неужто она так крепко спит, что не слышала его звонков? Или уехала догонять своего Василия?

Прокофьич долго еще мучил своего пасынка, ворча и не рассказывая о том, как Тамара забрала Сережу. Потом все же поведал. И его сообщение привело главного бестиария в неописуемые гнев и ужас. Как?! Его Тамара и - такое?! Жена одного из яростных американоненавистников спуталась с америкосом и вознамерилась увезти сына в логово мирового зла! Что угодно, только не это! Воображая, как из его ненаглядного Сереженьки станут делать америкашку, Белокуров готов был сам себе глотку перерезать. Что с ней могло произойти - с ней, которая сама не любила треклятых янки? Ее зомбировали! Не могла она так долго и так тщательно скрывать своих намерений уехать в Штаты. Он мог поверить в то, что Тамара полюбила другого, что больше не любит его, Белокурова, но что она спуталась с «дядей Сэмом» - в это невозможно было верить.

И тем не менее Прокофьич не мог врать. Он рассказывал, что Тамара явилась в два часа дня в сопровождении американца лет пятидесяти и объявила:

«Николай Прокофьевич, я вас очень люблю и уважаю, но вынуждена огорчить. Это мистер Джереми Браун из Соединенных Штатов Америки. Я выхожу за него замуж. Точнее, уже вышла. Мы прямо сейчас уезжаем в Америку, и я забираю с собой Сережу. Все документы у меня уже готовы».

«То есть как!
– возмутился Прокофьич, падая в кресло с сердечным недомоганием.
– Как ты могла выйти замуж за американца, оставаясь законной супругой гражданина России?»

«Никакой России давно уже нет, - отвечала на это Тамара.
– Неужели вы до сих пор не поняли, что живете не в государстве, а на ничьей территории, лишь временно не захваченной?»

После недолгого разговора она собрала кое-какие вещи, одела Сережу и исчезла вместе с ним и своим мистером Брауном. Прокофьич и рад был бы оказать им сопротивление, но он был на грани паралича, не в силах встать с кресла. Если бы он умер, на совести у Америки оказалась бы еще одна жертва, столь же невинная, как дети Ирака.

Белокуров уже собирался ехать в Шереметьево и дежурить там в ожидании, когда появятся Тамара с Сережей и этот пошлый мистер. Но они ведь могли уехать на поезде или на машине в другой город, даже в другую страну и оттуда лететь в Америку. Звонок Тетерина прозвучал в те самые минуты, когда главный бестиарий был уже на грани полнейшего отчаяния. Он поверил Тетерину и сразу решил, что надо встретиться у Эллы. Назвал Тетерину ее адрес. Тотчас обсказал все Прокофьичу и отправился туда. Быстро поймал такси, быстро доехал, поднялся на нужный этаж, стал трезвонить в дверь. Ему никто не открывал. За дверью царила мертвая тишина. Он вышел на улицу, позвонил из телефонной будки. По телефону тоже никто не отвечал. Снова поднялся, снова трезвонил. Наконец осознал, что никто ему не откроет.