– Премного благодарен, отче, спасибо, что привечаете.

Покуда новоявленный снимал с себя пальто, батюшка успел шепнуть Чижову:

– Это тот самый, про которого я тебе говорил вчера. Которому у меня не занравилось.

– Здравствуйте всем, - сказал новоявленный, подходя к столу и вновь и вновь осеняя себя жестокими крестными знамениями, низко кланяясь иконам.

Вдруг замер и стал тихо шептать молитвы, лицо при этом у него обрело такое выражение, будто его кто-то незримый крепко сжимал сильными пальцами.

– Накладывай, матушка, - приказал отец Василий, видя, что Наталья Константиновна замешкалась, приступать ли к трапезе или дождаться, когда Вячеслав сядет за стол.

Тарелки наполнились грибами и капустой. Тут новоявленный в последний раз осенил себя крестным знамением, низко поклонился и сел со словами:

– Приятной всем выти.

– Зачем выть?
– удивился Полупятов.

– Не выть, а выти, - пояснил Вячеслав.
– Так по-русски «аппетит». А жить надо по-русски, не употребляя иноземных выражений. А то - «аппетит»… По-русски же будет - «выть». Старинное хорошее слово, емкое и глубокое. Допустим: «На меня такая выть напала!» Это значит - есть ужасно захотелось. Красиво. Ничего не скажешь - нет русского языка краше.

– Вы мне, Наталья Константиновна, слишком много выти наклали, - сказал Полупятов, легонько отталкивая от себя тарелку.
– Сами знаете - в меня не лезет, сами знаете - без чего.

– Прямо-таки строка из блатной песни получилась, - заметил отец Василий.

Чижов ел, понимая, какое предстоит выдержать испытание: съесть все, что предложит матушка, дабы не обидеть ее. Он постарался побыстрее, не глядя, заглотить грибы и капусту и едва не поплатился за свою быстроту.

– Ох, молодец какой Вася!
– похвалила его Наталья Константиновна.
– Еще сыпануть грибков с капусткой?

– Нет, - испуганно заморгал глазами историк.
– Теперь бы горяченького.

– Что ж не остался на Пасху там?
– спросил отец Василий у Вячеслава.

– Людей много, захотелось сюда возвратиться, вам в помощь, - отвечал тот.
– Матушка, если можно, я холодные закуски доедать не буду. Вы мне борщеца тоже налейте сразу, если можно.

«Вот гад!» - так и подумалось грешным делом Чижову. Да и как не подумается, если ты, давясь, все доедаешь ради уважения к хозяйке, а этот показной христианин только клюнул того-сего и отставил - не занравилось. Полупятову можно простить, в него не лезет. Сами знаем - без чего. К тому же он их всех минувшей ночью от смерти спас. А этот!.. Отец Василий вон доедает.

– А что это, отче, у вас с головой? Только сейчас заметил, - сказал Вячеслав, вслед за Чижовым получая из рук матушки полную тарелку дымящегося постного борща.

– Деньги, - ответил отец Василий.

– Какие деньги?
– не понял Вячеслав.

– Ну что ты, не помнишь в «Бриллиантовой руке»?
– сказал батюшка, отставляя свою чистую тарелку.
– «Что у вас с головой?» - «Деньги».
– «Семен Семеныч!» Ну когда он, Никулин, деньги под кепку сунул. Не помнишь?

– Я все эти сионистские фильмы давно сам куда подальше засунул, - сурово отвечал Вячеслав.
– А то вы не знаете, что Никулин один из главных сионистов! Знать надо такие вещи, отче. Господи, благослови!
– Он перекрестился, прежде чем удовлетворить свой рот первой ложкой борща.

– Каюсь, - вздохнул отец Василий.
– Но я, признаться, ничего сионистского в этих фильмах не вижу. Хорошее кино.

– Кино хорошим не бывает, - возразил Вячеслав.
– А вы, я знаю, даже телевизор в доме держите. Разве можно?

– Церковь покуда телевизор не запретила, - виновато вздохнул еще раз отец Василий.
– Спасибо, Наташа, - поблагодарил он жену, принимая свою тарелку с борщом.
– Чесночку бы нам еще.

Чижов пытался расколоть кусок картофелины в своем борще, поглядывая то на Вячеслава, то на батюшку, то на Полупятова. Первый был строг и обличителен, второй - пока еще виноват, но уже закипал, а третий горестно поедал борщ без ничего.

– А нас вчера… - нетерпеливо начала было Наталья Константиновна, но отец Василий сердито одернул ее:

– Ладно, помалкивай! Не за обедом такие вещи рассказываются.

– Почему же за обедом нельзя?
– обиженно заморгала глазками хозяюшка.

– Ты, отец Василий, скажешь тоже!..

– Не встревай в разговоры, - уже ласковым тоном дал отступного батюшка.
– За чеснок спасибо. И вот еще… - Он замялся, лукаво посмотрел на Чижова и договорил что хотел: - Побелить бы, матушка. Усталые силы хоть немного подбодрить. Простит меня Бог ради вчерашнего страстотерпения. Принеси, будь ласточкой.

– А я ничего, не возражаю, - сказала Наталья Константиновна и отправилась за заказом.

– Видишь, - наклонившись с улыбкой к Чижову, сказал отец Василий, - какое я заветное слово придумал, памятуя об ее украинском происхождении? «Будь ласка» по-украински значит «будь добра», а я сделал такой русско-украинский гибрид: «будь ласточкой». Видишь, несет.

Наталья Константиновна внесла поллитровую банку козьего молока и плеснула отцу Василию в борщ три столовые ложки. При виде такого неслыханного безобразия и кощунства Вячеслав раскрыл рот и даже отложил от себя свою ложку.