1 рука игрок 3 рука

пики ТВ 10987 КД

трефы ТКДВ 987 10

бубны ( Т7 8 В109 (снос КД)

червы ( Т7 98 КДВ10

x x x

Короток зимний день! Трещат поленья в печке.

Мы со смеху катаемся, листая наш альбом.

Сияет благосклонно полная луна.

Страницы ветхие испачканы вином.

Огонь свечи трепещет дымно, тонко...

И пляшут наши тени на стене

Так весело, что кошка утомилась,

Свернувшись, спит в собачьей миске.

Как ночью зимнею напоминают звезды

На летнем поле стайку светлячков!

Допив вино, мы мочимся с крыльца,

И голуби слетаются на шорох,

Как будто хлеба накрошили им.

Закрыв альбом, ложимся спать под утро.

Сквозь сон мне чудится весенняя капель

Так каплет со стола пролитое вино...

x x x

Утром ранним шла барышня Люба по гулкому, пустующему бульвару.

Легкая изморозь, павшая ночью, дымилась над мостовой, голые деревья казались призрачными, а дома вырастали из тумана, как из руин.

На бойких, подкованных ножках, в коротком, черной кожи, блестящем платье шла Люба, шла, шла, вышла на перекресток, бросила взгляд на светофор, плывший по воздуху, подобно сигнальному огню невидимого крейсера...

Потопталась, прислушиваясь...

Из далекой, просторной, как степь, тишины подымался едва лишь твердеющий автомобильный звук.

Решившись, перебежала дорогу и тотчас, с запоздалым испугом, почувствовала, как пронеслось у нее за спиною массивное стальное дыханье, пахнуло газолиновым чадом, а спереди подхватили ее в тесный дружеский круг чьи-то находчивые объятия.

"Оп!" - крякнул Коля, ибо это был именно он.

Но двинула дама плечами, и пали оковы.

"Люба!" - изумленно вскричал Коля.

"Коля!" - только и вымолвила она.

Я ВАС ЛОВИЛ ТАК ИСКРЕННО, ТАК НЕЖНО

В один прекрасный, как говорится, хотя и осенний день кавалер Коля сидел на подоконнике у знакомого Дрынча, покуривал "Беломор", потягивал пиво из горлышка, любовался живописным морским видом (который, вследствие авторской лени, читателю предлагается представить самостоятельно), а тут же сидели, пили сам Дрынч Сморчевский и крепкий мужик Щупко.

За окном, меж тем, стоял полдень, под окном плескалося море и, в общем, была жара. Да, да, в разгар осени вдруг - жара. Вдруг - пляж, хотя бы и полупустой. Редкие любители солнечных ванн на лежаках. Солнечный круг, небо вокруг... Экая буколическая картинка, не правда ли? Сезон любви в краю клинических реалий, где справа комы, а слева - наоборот, а может быть, слева гомы, а справа - наоборот, и ничего в волнах не видно, все перепуталось и сладко повторять: "Кого стрелять?"

Простите, а кто такой Коля?

Ну, как бы вам объяснить... Коля есть Коля, святая душа, ангел, падший не согреша... Когда мы с ним познакомились, он сообщил мне, что "Коля" произошел от фамилии Коль, а Коль... "От кого же произошел Коль?" - спросил я. "От барона Унгерна", - отвечал Коля. Внешность у него и впрямь белогвардейского офицера, но любимой песней его оказалась (угадайте) "Гренада". "Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать..." - пел Коля, капая слезы в стакан, и засыпал, сидя на табурете, мощно вздымалась грудь, усталая рука исполина спускалась на пол, и по ней, подобно испанскому всаднику, медленно шел таракан...

Простите, а кто такие его друзья?

Сказать по правде, не очень-то походили они один на другого, в чем и нету, конечно, большой беды, пусть цветут тысячи цветов на поле культурной революции, как говорил Мао Цзэ-дун... Но вот взять, например, Дрынча, который не пьет разливного пива (не путать с Разливом нашего общего дедушки), и - мужика Щупко, который, напротив того, и пьет, и ест за троих, а хотя бы и гадость, в большом хозяйстве все пригодится, - абсолютно ведь разные люди, верно? Или вот, скажем, сам Коля - Коля хотя и поголосистее, и погитаристее остальных, но всегда почему-то в последнее время молчит и молчит, вот и теперь молчал.

"Что же ты все молчишь, Коля?" - спросил Дрынч.

Ничего не ответил Коля, только вздохнул тяжко.

"А вон идут по берегу две приятные женщины", - поведал Федор Щупко.

"Откуда такие барышни?
– ахнул Дрынч, посмотрев в окно.
– А вот даже знакомое что-то ползет... А, то моя жена".

Супруга Сморчевского, Лада (глазищи стрекозящие, кукольное личико... этакая мультипликационная девочка), хотя и сотрудничала в христианском обществе трезвости, но была человек свой, и культуртрегерская деятельность ее дома ограничивалась лишь тем, что в преддверии каждой пьянки она спрашивала мужа, долго ли он собирается пить, на что Дрынч отвечал неизменным: "До самой смерти, Марковна! До самой смерти!"