Волшебное пробуждение: Пилл открывает глаза и обнаруживает, что "правая рука его сжимает полную кружку пива с шапкой обильной белоснежной пены, меж тем как левая рука в сепаратном порядке объединилась с очищенным рыбьим хвостом. Глаза кавалера увлажнились. Кавалер [...] засунулся в кружку и уничтожил ее. В сей же миг перед ним оказалась новая кружка пива. Щеки кавалера покрылись румянцем. Он плюхнулся в кружку, как в озеро, и в два приема погрузился на дно. Рот кавалера растянулся в блаженной улыбке. Немедленно он был вооружен и третьей кружкой. Славный мирмидонянин форсировал ее как Сиваш, по лоб в пене и отдыхая на каждом шагу. Наконец, он достиг суши и расслабленно лег на спину, обсасывая рыбий хвост. Живот кавалера заурчал и произвел небольшой акустический салют..."

Тема рассказа: плохая память. "Память - самая слабая часть человеческого организма", - поясняет нам автор. "А забывать я все начал, уточняет Пилл, - когда у меня похмелье пропало. Пью, пью, утром встаю, все нормально, голова не болит. Только потом я вдруг замечаю как-то, что забывать все начал..." - "И когда ты сказал мне об этом, я понял, что я тоже уже давно все забыл", - добавляет Билл.

Вот разговор заходит про детство. "Детство для меня - потерянный край, - говорит Пилл, - который, хотя и рифмуется с раем, но похож скорее на Остров Невезения. Дикий остров, где бытовали дикие нравы, где дикие люди проводили свои дикие дни в диких развлечениях, а когда им надоедали эти дикие развлечения, они дико колотили друг друга дикими кулаками по диким физиономиям... Многие мои друзья так и остались на этом острове имени Киплинга, настолько они одичали за это время".

Не менее безрадостны и воспоминания Билла: "Помню, - рассказывает Билл, - случай со мной был в детстве. На крылечке сижу я. Радостный такой сижу, бодрый. Свежесть в себе чую необыкновенную. Толстый такой сижу, морда блестит, как чайник. На траву гляжу, на лужу, на дерево какое-то. А под деревом тем друзья какие-то двое ходят, тоже, значит, воздухом дышат. А потом двое они подходят ко мне и один из них ударяет меня по морде. То ли морда моя слишком от солнца отсвечивала, то ли так просто, в порядке освоения живой природы. Я сижу и плачу... А больше ничего я из детства не помню, - добавляет Билл, утирая слезы.
– Тяжело мне об этом вспоминать".

Не хуже, чем с детством, обстоят у них дела с днем вчерашним. "Теперь совсем ерунда осталась, - радуется поначалу Билл, - выяснить, чем же вчера занимались мы". "Да, - вздыхает Пилл, - это сильный вопрос".

Еще более сильный вопрос - где они раздобыли денег. Оживают призраки различных знакомых - каждый из этих гомункулусов наделен от природы мнимым или принципиальным отсутствием денег: народный богатырь со сложносочиненным прозвищем Толстый Кровавый Парниша, который "стоя может целую канистру пива выпить, и росту в нем метра два, а сидя еще больше"; скупой рыцарь Бронштейн, оплошно предлагающий друзьям вместо бутерброда "пожилого вида домашнюю тапочку с прилипшим на подошве свежим тараканом"; коммерсант Чиж о нем сообщается, что "как и всякий истинный герой нашего времени, он не годится в герои литературного произведения - хотя бы по той по одной причине, что с ним непременно придется пить в таких количествах, что после этого в живых он останется один"; Арбалета Мортировна, о коей Билл собирается писать порнографический роман. "А может, назвать его "фильм ужасов"?" - рассуждает он ("фасад Арбалеты, - примечается в скобках, - ничем приятным поразить не способен, кроме, разве что, дряхлости полета архитектурной мысли"). "Лучше, - решается Билл, - я напишу пособие: "100 способов соблазнения Арбалеты Мортировны". Способ первый (украинского панка Опанаса Липкого) - сводить ее на фильм "Танцор диско". Способ второй (татарского мужчины Рашида) - напиться пьяным и признаться в своей девственности. Способ третий (Арсения) - просто спросить ее: "Ну как?"..." etc.

Среди этих фантомов (никто из них не воплощается) возникает и тень Туманного Отрока - под этим именем фигурировал в подобных дружеских сочинениях Коля:

"...Но согласись, - проговорил Пилл, - что Отрок - человек чрезвычайный".

"Да, - согласился Билл, - и с этим согласились бы все, если б он встал с кровати".

"Но он же не встанет", - вздохнул Пилл.

"Не встанет", - вздохнул и Билл.

"Но если б он встал, - сказал Пилл, поднявши палец, - это была бы стихия!"

"Это была бы стихия, - подтвердил Билл, также подъемля толстый, крючковатый указующий перст.
– К тому же, он сразу бы заработал большие деньги".

"Да что там деньги!
– пренебрежительно махнул рукой Пилл.
– Он бы сразу увековечил свое имя. Написал бы, к примеру, гениальный роман".

"Но гениальный роман не напечатают", - грустно промолвил Билл.

"В том-то и дело, - сказал Пилл не менее грустным голосом.
– Вот если б он мог написать негениальный роман, то его, разумеется, сразу же напечатали б. Но негениальный роман он написать не сумеет".

Они помолчали.

"Вообще-то, гениальный роман тоже могли б напечатать", - рассудительно молвил Билл, помолчав.

"После смерти", - уточнил Пилл.

Билл согласился. В том-то и дело, сказал Билл. После смерти, естественно, деньги Отроку будут ни к чему. А наследников у него нет. Он их не может родить в силу принципиального обустройства мужской природы. А дети от женщины - это были б уже, разумеется, не вполне его дети. Так что, вставать совершенно нет смысла. И Отрок лежит. И будет лежать еще долго-долго, до самой Билловой смерти, потому что, когда Билл умрет, то Отроку, конечно, придется встать, чтобы самому пойти в таксопарк.

Вот какой человек Туманный Отрок..."

В конце концов, Билл припоминает, что деньги они надыбали все-таки у Чижа. Пилл поражен: "Неужели? Выходит, мы вчера пили с ним?" "Выходит, пили", - уныло кивает Билл. "Следовательно, - разочарованно говорит Пилл, все это было не вчера. Потому что, если б мы пили с Чижом, то пива у нас уже не было бы".

Наступает безмолвие. Билл дремлет с мыслящим лицом. Пилл обнаруживает в кармане свою записную книжку, раскрывает ее и читает стихи, которые вчера (вспомнил!) списал для него Рашид: