Я далека от мистики, но события последних часов изменили мое мнение об этих спорных вопросах бытия... Мы шли тихо, все время ожидая зловещего воя или дробного топота, нарастающего за нашими спинами, но нет...

И одно имя, одно имя непрестанно крутилось в моем мозгу: Эвелина, Эвелина, Эвелина.

– Опа!
– сказал Дима, поднимая фонарь высоко над головой.
– Ну, и где ж, братан, твои трупы?

На лужайке возле столбов было пусто.

– Вот здесь...
– пролепетал Кузнецов, подходя к маленькому пригорку в пяти метрах от столбов.
– Здесь он лежал.

– И где он?
– Охранник грозно приблизился к Кузнецову вплотную.
– Где, я тебя спрашиваю?

– Дык не я ж его загрыз!
– растерянно ответил тот.
– Не знаю...

– А может, его и не было?
– рявкнул бугай, резко ткнул дулом "узи" в подбородок Кузнецова.
– Может, ты да Баскер твой придумали - про псов?

Он нажал сильнее, и Кузнецов от боли задрал голову.

Я подошла ближе и тронула Диму за локоть.

– Если бы это было так, я не думаю.., что этот молодой человек.., привел нас к месту, где они убили.., якобы убили вашего шефа.

– Может, они убили его не здесь, - тупо сказал другой охранник.

– Да, а здесь почему-то вся трава в кровище, будто быка разделывали, резко сказала я.

Дима опустил фонарь, освещая пространство вокруг себя.

– М-да, - процедил он, - верно, его отсюда уже.., м-м-м. Ну, прости, коли так, братан!
– обратился он к Кузнецову.

– Да и-и-и.., ничего!
– пробурчал тот, растирая подбородок, пострадавший от тесных контактов с "узи".

– Марик!
– резко окликнул напарника Дима." - Посвети-ка вон там... Где, ты говоришь, псина лежала? Ну-ка, пойдем посмотрим. Марик, свети, идиот, а то я по склону... Что-то не светится там никакого черного пса...

Пока троица спускалась, мы с Бельмовым, боязливо ежась, осматривались вокруг и, не заметив ни единого просвета в тьме болот - просвета, несущегося на нас фосфоресцирующим пятном гибели, - быстро осмотрели место происшествия.

– Конечно, я не Шерлок Холмс, - наконец сказала я, - но могу сказать, что псы существуют на самом деле, а не только в бреднях Суворика, Кузнецова и Баскера. Погляди!
– Я ткнула пальцем в отпечаток громадной собачьей лапы.
– Может, они и не с корову, но не хуже конандойловского пугала.

– Ага, - процедил Бельмов, - я думаю, что более детальный осмотр надо перенести на утро.

– Следов человеческих ног не видно, - продолжала я, - но человек наверняка был на этом месте. Ведь не собаки же унесли Аметистова?..

– Ага, - замогильным тоном пробормотал Бельмов, - если они не оборотни...
– И он скорчил жуткую морду, отчего мне едва не стало смешно здесь, на месте страшного и таинственного преступления!

– Эй, сыскари!
– окликнула я троицу у подножия холма. Те шарили в ивовой рощице и, судя по доносившимся ругательствам, изрядно промочили ноги.
– Что там у вас?

– Кроме болота, ничего!
– буркнул Дима.
– Вылезаем, мужики, скомандовал он, и Кузнецов с Мариком полезли вслед за ним.
– Не знаю, что вам там по пьяни пометилось...

Замерзшие и усталые, мы поплелись домой, Дима злобно клацал зубами и едва не пристрелил какого-то мужичонку со спиннингом, кормушкой и прочими атрибутами рыбалки, который, вероятно, боялся опоздать на утренний клев. Мужичок попался нам на самом выходе из низины, в которой и было, собственно, болото. Вероятно, он вспомнил всех своих ангелов-хранителей, когда прямо из тьмы на него вышли вооруженные люди и, приставив к голове какой-то жуткий автомат, спросили, не разводит ли он случаем собак.

Таковы были милые шутки Димы.

Около четырех утра мы пришли к даче Баскера и тут же повалились спать, сморенные нечеловеческой усталостью.

– Вот и отметили День Победы, - коротко резюмировал Бельмов.
– Все как в песне:

"...Здравствуй, мама, возвратились мы не все, босиком бы пробежаться по росе-е-е..."

Вокальные данные у надежды российской журналистики были не ахти, но я все равно порадовалась, что исполняет эту, бесспорно, хорошую песню не Казаков...

Ближе к утру - часов около пяти - я проснулась от странных звуков за стеной. Сначала я подумала, что мой сон нарушил Кузнецов, храпящий на диване у противоположной стены. Но, прислушавшись, я призналась, что возвела напраслину.

Звуки шли из-за стены. Они были похожи на бубнящее бормотание, прерываемое болезненными стонами, как от приступов накатывающейся боли, то сливались в какой-то вой на одной ноте, иногда срывающийся в визг и всхлипывание.