Шрифт:
– Почему ты положил так мало приправ, да и оливкового масла тоже?! Получишь за это порку!
Незнакомец подумал: "Рыба была приготовлена отлично. Но коли Ксанфу не терпится выпороть повара - какое мне до этого дело".
Повара изрядно наказали.
Ксанф было уже подумал, что незнакомец этот в самом деле какой-то ко всему безразличный, словно отупевший, а может, он даже и немой?
После рыбы подали пирог. Чужак, возможно никогда в жизни не видавший такого пирога, отрезал себе огромный кусок, размером с добрый кирпич, и принялся уплетать за обе щеки.
Ксанф только попробовал кусочек и велел позвать пекаря. И тут же принялся кричать на него:
– Почему в пироге нет ни орехов, ни меда?
Пекарь отвечает:
– Если пирог не пропекся, накажи меня. Но если он недостаточно сладкий, в том не моя вина. Когда я замешивал тесто, то хотел добавить меду, но хозяйка сказала: "Приду из бани и дам тебе". Да так ничего и не дала, вот пирог и остался несладким.
Ксанф говорит:
– Если правда твоя и во всем виновата моя жена, я прикажу сжечь ее живьем.
– И шепчет при этом своей жене: - Подыграй мне!
А сам приказывает Эзопу:
– Неси сюда хворост и разведи огонь посреди комнаты!
Эзоп разжег огонь, и Ксанф решительно потащил жену к языкам пламени.
Чужак не тронулся с места, сидел и молча пил вино. Однако он понял, что Ксанф испытывает его, и тогда он сказал:
– Коли ты и вправду хочешь ее сжечь, то обожди чуток, я приведу свою жену, и ты сожжешь их обеих вместе.
Ксанф капитулировал при этих словах и сказал Эзопу:
– Я признаю себя побежденным. Положим конец злым козням. Служи мне впредь по-доброму!
– Перестанешь мною помыкать и увидишь тогда, как я тебе предан.
На другой день Ксанф сказал:
– Эзоп, пойди сходи в баню и посмотри, много ли там людей.
По дороге встретился Эзопу градоначальник. Остановился тот и спрашивает:
– Куда ты идешь?
– Не знаю.
– Так и не знаешь?
– Не знаю.
Рассердился градоначальник и приказал увести Эзопа.
– Вот видишь, - говорит Эзоп, - я тебе правду сказал. Откуда же мне было знать, что я иду в тюрьму.
Удивился градоначальник и отпустил Эзопа.
Эзоп направился к бане. Там толпилось много народу. Перед входом лежал камень, и никто не замечал его. Но все, кто входил в баню, спотыкались о него и страшно ругались. Не успел Эзоп подивиться бестолковости людей, как еще один человек ударился о камень. Воскликнув в сердцах: "Будь проклят тот, кто кинул этот камень на самой дороге", он тут же отбросил его в сторону и вошел в баню.
Эзоп вернулся домой и говорит Ксанфу:
– В бане есть только один-единственный человек.
– Только один? Вот здорово! Собери все, что мне нужно.
Пришел Ксанф и видит множество людей.
– Эзоп! Разве не ты сказал, что в бане только один-единственный человек?
– Слово в слово. Видишь тот камень на обочине? Он лежал перед входом, и все натыкались на него. Но только одному пришло в голову отбросить его в сторону. Вот его-то я и считаю среди всех прочих человеком.
– На все у тебя готова отговорка - лишь бы оправдаться.
После бани Ксанф приказал Эзопу приготовить обед. И вышел вскоре к столу. Поев, Ксанф почувствовал потребность облегчиться. Эзоп должен был сопровождать его с полотенцем и кувшином воды. Сделав свои дела, Ксанф спрашивает его:
– Эзоп, почему люди всегда оборачиваются, разглядывая свои испражнения?
– Жил-был когда-то принц, и вел он шикарный образ жизни, объедался и опивался, а потому много времени просиживал по нужде. Однажды это длилось так долго, что заодно он и душу просидел. С тех пор люди всегда оборачиваются, проверяя свое добро, они опасаются, не выдавили ли из себя случаем душу, пока тужились. Но тебе беспокоиться нечего, у тебя души нет.
Ксанф вернулся к обедающим. Когда все уже были заметно пьяными, разгорелся спор по труднейшим философским вопросам. Ксанф тоже вступил в разговор и принялся рассуждать так, словно находится в учебной аудитории. Эзоп, чуя, что назревает теоретический диспут, конца которому не видать, сказал:
– Дионисий, одаривая людей вином, наполнил три чаши: одну для услады, другую для радости, а третью для хвастовства и озорства. И научил тем самым людей искусству пить, обозначив меру. Ты, Ксанф, первые две чаши уже осушил, а третью вместе с бахвальством оставь молодым. У тебя и без того полно в школе слушателей.
Ксанф, сильно опьянев, прикрикнул в гневе на Эзопа:
– Когда ж ты только замолчишь? Скорее бы ты отправился в царство теней! И давал там свои советы царю Аиду!
– Смотри! Как бы тебе самому не провалиться в тартарары!