Голова Парада, взрослого немецкого ганновера, весила больше, чем Касси могла бы выдержать без труда. Она слегка пошатнулась на высоченных каблуках, засмеялась и принялась гладить коня по морде. Тот снова фыркнул, забрызгав ей блузку слюной.

Берт хотел было что-то сказать в оправдание своему скакуну, но этого не понадобилось. Касси, похоже, нимало не огорчилась. Только свойски хлопнула Парада по носу.

— Берт, можно мне покормить его? У тебя не найдется сухарика? Я хочу упрочить нашу дружбу…

Берт улыбаясь помотал головой. Как ни странно, он был растроган почти до слез. Касси так стремительно вошла в доверие к своенравному Параду, что не усмотреть в этом знака свыше было очень трудно.

— Не надо их сейчас подкармливать. Пойдем, я покажу тебе арабского двухлетку, он тебе понравится.

Напоследок потрепав Парада по холке, Касси послушно вышла из денника. На рукав ее блузки прицепилась случайная соломинка.

— Покажи. И еще ты что-то говорил об ольденбуржской кобыле. Можно посмотреть?

Следующие полчаса Касси провела, общаясь с лошадьми. Кажется, она в самом деле была довольна таким времяпрепровождением. Только один раз горько вздохнула:

— Какая жалость, что я так одета! Даже не удастся сесть в седло. Но ведь ты еще когда-нибудь привезешь меня сюда?

Берт утешил ее, сказав, что конечно же привезет. Тем более что на улице все равно стемнело и верхом ездить было уже не время.

Наконец Касси вдоволь наобщалась с обитателями конюшни и спросила, где здесь туалетная комната. Несмотря на любовь к лошадям, она все-таки хотела отмыть руки от их запаха.

Берт указал ей на дверь в конце коридора, а сам уселся в подсобном помещении среди развешенных по стенам седел и упряжи и подпер голову руками. Ему было нелегко.

Желание схватить эту девушку обеими руками, прижать к себе и не расставаться с ней, сколько можно долго… Это желание оказалось настолько сильным, что Берт уже почти сломался и готов был забыть про все свои обеты. Просто подойти к ней вплотную, расстегнуть верхнюю пуговицу на ее блузке, и…

— Как у тебя здесь уютно!

Голос Касси словно пробудил его от забытья. Берт поднял голову — девушка стояла в дверях, опираясь о косяк ладонью… и верхняя пуговица ее блузки была, о Боже, расстегнута.

Он порывисто встал.

— Если ты закончила с умыванием, почему бы нам не отправиться…

— А зачем? — Касси шагнула к нему, странно улыбаясь. Грудь ее часто вздымалась от взволнованного дыхания, щеки раскраснелись. — Может быть, останемся тут на всю ночь? Здесь очень хорошо…

— Ты шутишь?

Да она издевается над ним… Или, что еще хуже, ученица готова к урокам любви и хочет получить их прямо здесь. Кровь словно забурлила в жилах Берта.

— А как же наше свидание, Касси? Разве ты не хочешь романтической обстановки?

— Ничего более романтического, чем занятие любовью в конюшне, и представить нельзя.

После этого отважного заявления Касси выдернула из своей прически шпильку — и огненные волны рассыпались по плечам, поблескивая в желтом электрическом свете.

Берт старался как мог остановить ее. Но теперь он уже был не в силах владеть собой и продолжать ее отговаривать. Лучше поддаться и стать для Касси лучшим учителем любви, о каком она только может мечтать. Пусть это окажется он, ее друг. Иначе эта прекрасная, желанная девушка может достаться какому-нибудь черствому, безнравственному негодяю… И кто-то другой, не он, окажется у нее первым! Эта мысль была так мучительна, что Берт застонал.

Касси услышала тихий звук и обернулась. В зеленых глазах ее, неестественно больших, поблескивали золотые искры.

— Берт… пожалуйста.

Эта мягкая настойчивая просьба стала последней, каплей, переполнившей чашу его терпения. Одним сильным движением Берт притянул ее к себе, чувствуя жар шелковистой кожи под своими пальцами.

— Касси…

Но она легко вывернулась из объятий, указала рукой на стену.

— Помоги мне снять эту попону.

— Зачем? — недоуменно спросил Берт.

— Не собираемся же мы делать это на голом полу!

О Боже! Как только маленькой Мисс Невинность пришли на ум этакие эротические фантазии? И что еще вроде этого кроется в ее умной рыжей головке? Однако в идее заняться любовью на пропахших лошадьми попонах в подсобке конюшни было что-то невыразимо соблазнительное. Никогда еще ни одна роскошная кровать не привлекала Берта сильнее.