– Это вы звали? - наконец спросил Казик.

– Кого звал? - с недоумением взглянул на него сосед. Немного помолчал, как будто что-то обдумывая. Потом глаза его весело заблестели. - А-а!.. Вот ты о чем! Это я черепаху свою дрессирую, - и он кивнул на середину балкона.

Только теперь Казик разглядел рядом с табуреткой какую-то странную металлическую штуковину, освещенную солнцем. На черепаху она была мало похожа: ни головы у нее, ни ног. Ребристый выпуклый панцирь, сделанный из жести, напоминает скорей солдатскую каску. Спереди загадочно блестит стеклянный глаз в медной оправе.

– Шутите, - не поверил Казик.

– Насчет чего?

– Дрессировки.

– Ну, если говорить более конкретно, вырабатываю соответствующий рефлекс. Вот сейчас увидишь.

Вадим Иванович положил паяльник на табуретку. Повертел перед глазами какую-то мелкую деталь, величиной с ириску. Дунул на нее и еще раз осмотрел на свет, осторожно держа пальцами. Затем удовлетворенно сказал:

– Кажется, прихватил.

Он наклонился над черепахой, приподнял панцирь и ловко воткнул куда-то под ним эту деталь. Казик внимательно следил за движениями Вадима Ивановича.

"Интересно, при чем здесь дрессировка, условный рефлекс?" - раздумывал Казик. Наконец сосед нажал какую-то кнопку на панцире черепахи и, широко расставив ноги, осторожно опустил ее на цементную плиту балкона. Сказал:

– Покажи нам теперь свои способности.

Какое-то время черепаха была недвижима. Слышно было, как где-то внутри у нее тихонько урчал моторчик. Но вот она шевельнулась, неуверенно двинулась вперед. Вадим Иванович ладонью прикрыл стеклянный глаз черепахи от солнца. Черепаха приостановилась, словно в раздумье, затем стала неуклюже поворачиваться. Вадим Иванович снова перекрыл ладонью стеклянный глаз. Снова остановка. Черепаха искала солнечный луч. Настойчиво и упорно. До тех пор, пока глаз не оказывался как раз против солнца. Тогда шум моторчика становился громче, и она ползла прямо навстречу свету. Пядь, еще немного, еще.

Вадим Иванович больше не заслонял стеклянного глаза черепахи, и она двигалась уверенно и довольно быстро. Но неожиданно он задал ей новую задачу: преградил дорогу ногой.

И тут черепаха повела себя словно живая. Приблизилась к препятствию, приостановилась, как бы обнюхивая ногу и решая, что предпринять дальше. Под панцирем слышались все те же ритмичные звуки. Что-то щелкало, переключалось.

"Уж не по радио ли, как та моторка на озере, получает она сигналы?" подумал Казик. Присмотрелся, но ничего похожего не заметил - никакой антенны нигде не было. Вадим Иванович стоял и сам с интересом следил за поведением черепахи, тихо приговаривая:

– Ну, кибернос, шевели мозгами.

И черепаха вдруг сообразила. Начала пятиться от ноги. Словно понимала, что ей не преодолеть это препятствие. Подалась немного назад, приостановилась на мгновение и снова двинулась вперед.

– Вот это да-а... - прошептал Казик.

Вадим Иванович стоял не шелохнувшись, не убирал ноги, которую черепаха огибала справа. Какой-то момент спустя путь перед ней был снова свободен. Стеклянный глаз загадочно светился. Смотрел прямо на солнце.

Казик не сводил глаз с этого необычного существа. Черепаха тем временем приблизилась к краю балкона, к последнему рубежу. Казик даже весь подался вперед, ожидая, что же будет дальше, почувствует ли черепаха опасность. И вдруг снова услышал знакомый хлопок в ладоши и резкий приказ: "Стой!"

Черепаха замерла. От изумления Казик разинул рот. Черепаха понимала голос человека! Выполнила его приказ!

Вадим Иванович нагнулся, поднял черепаху и спросил:

– Ну, что теперь скажешь?

Казик молча пожал плечами. Решетчатый край балкона по-прежнему упирался ему в грудь. "Что он теперь скажет? Нет, не обычной была эта игрушка! И вовсе не обычный мотор, видно, управлял ею! Что же спрятано под тем панцирем?"

В этот момент откуда-то снизу послышалось звонкое и протяжное:

– Ка-а-зи-и-ик...

Казик перевесился с балкона и с высоты своего "седьмого неба" не сразу разглядел на тротуаре Машу Василькову. Запрокинув голову, девочка кричала что-то, но слов нельзя было разобрать.

– Давай сюда! - обрадованно замахал рукой Казик. Сложил ладони рупором и объяснил: - Третий подъезд!.. На лифте.

– Не-ет! - покачала головой Маша. - Сбор по тревоге! Идем к Шурке!..

Прохожие удивленно оглядывались, слушая эти переговоры седьмого этажа с землей. С улыбкой наблюдал за ними Вадим Иванович.

С переездом на новую квартиру Казик оказался последним в цепочке отряда. И ближе всех от него жила теперь Маша.

"Что там еще приключилось с Протасевичем? А может, с его мамой плохо? обеспокоенно думал Казик, на ходу надевая куртку. - Иначе - почему же он не забежал из больницы, как обещал?.."

Глава десятая

ПЕЧЕНАЯ КАРТОШКА

Двери Шуркиного дома почти не закрывались: на удивление дружно собирались семиклассники у своего товарища. И хоть квартира была небольшой две маленькие комнаты, - места хватило всем.