– Ты совершенно прав, - подтвердил Андре.
– Только вместо девяноста ты должен был сказать сто восемьдесят градусов. Мы пионеры, - продолжал он. Это первый в истории продолжительный полет на управляемом шаре. Наш опыт сыграет большую роль для конструирования определенных деталей второго шара.

– Как ты оцениваешь ситуацию?
– спросил Стриндберг.

Андре улыбнулся, насколько можно улыбнуться с полным ртом.

– Оцениваю? Оценивать бессмысленно, - ответил он.
– Мы находимся в исключительной ситуации. Сейчас важны не оценки, а наши наблюдения. Мы двигаемся. У меня всегда спокойно на душе, когда я в пути, когда куда то двигаюсь.

От его дружелюбной, ничем не омраченной улыбки веяло спокойствием и уверенностью.

– К тому же мы первые летим на шаре над полярным морем. Либо мы безумцы, либо у нас будет много последователей.

Около трех часов дня 12 июля гондола дважды ударилась о лед.

В это время наш курс был несколько севернее чем в полдень. Скорость достигала двухсот метров в минуту.

Чтобы набрать высоту, мы сбросили знаменитый рюкзак Тёрнера, один якорь поменьше, несколько тросов и двадцать пять килограммов песку.

Через час мы обрубили один из балластных тросов - пятьдесят килограммов веса, не считая влаги. Но гондола снова и снова задевала лед.

Оболочка, сеть, пояс, стропы, гондола и гайдропы впитали, наверно, не меньше тонны влаги.

Наша средняя высота над плотными дрейфующими льдами составляла от силы пятьдесят метров.

Андре поднялся в грузовой отсек над строповым кольцом и вернулся оттуда с большим пробковым буем, тем самым, который должен был отметить наше прохождение над полюсом.

– Ну что, сбросим?
– опросил он.

– У нас еще есть песок в мешках, - ответил я.
– Правда, его немного осталось. А что, это необходимо?

– Бросай, черт с ним!
– сказал Стриндберг.

Вскоре после этого "Орел" остановился. Один из балластных тросов застрял в торосах.

Шар медленно покачивался из стороны в сторону, но трос не отцеплялся. Мы поневоле стали на якорь.

Сила ветра не превышала четырех пяти метров в секунду, он дул почти точно на запад.

– На высоте двухсот метров скорость ветра должна быть не меньше десяти метров в секунду, - сказал Андре.

– Выражайся яснее, - попросил я.

– Если мы сбросим еще несколько сот килограммов балласта, - пояснил он, - оторвемся от льда. Достаточно обрубить зацепившийся трос и еще два или три троса.

– А дальше?

– К утру сможем совершить посадку в Гренландии.

– Вы сбросили полярный буй, - сказал я -Ладно, он много весил. И он, возможно, не так уж нужен. Шведский флаг можно сбросить над полюсом на багре. И все таки это был акт отчаяния. Ты потерял надежду дойти до полюса, Андре. Уже. В Гренландию ходят на пароходе, а не на воздушном шаре! Так что, мы сдаемся?

Последние девять десять часов полета были достаточно напряженными и утомительными, потому что гондола то и дело ударялась о лед. Прибавьте сюда туман, влагу, холод. И, что хуже всего, неверный курс, западный вместо северного. Теперь мы и вовсе остановились, став на якоре поневоле.

– Подъемная сила "Орла" сейчас очень мала, - сказал я - И не столько потому, что он потерял газ, сколько из за метеорологической обстановки, из-за облаков, тумана, моросящего дождя. Предположим, что облака или туман разойдутся, будет ясное небо и яркое солнце. За час-другой из оболочки и гондолы испарится тонна влаги.

– И что тогда?
– спросил Андре.

– "Орел" снова станет свободно парящим шаром. Или в какой то мере управляемым.

– Останемся пока здесь.

В двенадцать часов ночи он попросил нас спуститься в гондолу и поспать.

Сперва я промерил расстояние до льда. Оно колебалось от сорока пяти до пятидесяти метров.

Стриндберг приготовил койки.

– Полярный буй сброшен, - сказал я - Он уже не надеется достичь Северного полюса.

– Говори тише.

Тише. Прутья гондолы скрипели, паруса хлопали, шипели тросы, волочась по снегу и льду, ветер дул со скоростью четыре-пять метров в секунду.

– Он нас не слышит, - возразил я - А как понимать его слова о том, что можно обрубить тросы и идти на Гренландию, совершить там посадку завтра утром?

– Он говорил об этом как о чисто теоретической возможности.

– Нет, он говорил об этом в надежде на то, что мы предложим взять курс на Гренландию. И освободим его от ответственности. Он боится. Или тревожится. Он не рассчитывал на туман и влагу. Теперь ему нужно, чтобы мы сделали выбор, а он потом сообщит газетчикам всего мира: "Учитывая неблагоприятную погодную обстановку, оба моих спутника потребовали, чтобы мы отказались от нашего первоначального плана и попытались достичь суши на северном побережье Гренландии".