– Я не против...

– Для этого мы должны верить друг другу. Понимаешь?

Козлов посмотрел на часы.

– Сам видишь, все известно. Давай... Я ведь не могу долго с тобой заниматься... Кончится терпение- сам знаешь, что будет...

Качан промолчал.

– Тогда так, Борис. Сейчас Динка наберет телефон веркиного мужа и все ему расскажет. Ты этого хочешь? Последний раз спрашиваю...

Качан не ответил.

– Дина!
– крикнул Рыжий.
– Горячкина!

Механик вошла. Маленькая, плоскогрудая, ноги - палки. В глазах любопытство.

– Я дам команду - и ты позвонишь веркиному мужу. Скажешь, как все было в последнюю ночь. Поняла?

– Поняла!
– Уродка ждала продолжения.

– Там, в коридоре, телефон.

– Я видела.

– Иди. А потом положишь трубку и позвонишь его жене. Номер телефона есть?

– Я записала.

– Ну все. Я крикну - дам команду.

Она послушно вышла.

Козлов смягчил тон.

– Не вынуждай, Качан. Давай... Все будет хорошо. Не мне это нужно. В конце концов, одно дело делаем для страны. Ведь правда?

– Ну!

– Мне не признание твое нужно. Пойми! Мы, мужики, всегда поймем друг друга. Я сказал: нужно взаимное доверие. Тогда и я смогу быть с тобой откровенным. Давай на словах. Писать не будем. Было дело?

Качан не ответил.

– Было или нет?

– Нет.

Козлова передернуло.

– Вся Страна на вахту встала! Все, как один человек. Съезд Коммунистической Партии! Такое событий! А они... Гнать вас надо отсюда всех! Сраной метлой! Чтобы духу не было!

Качан пожал плечами.

– Какая от вас борьба с преступностью! Да что я с тобой церемонюсь?! Валерия Александровна!

Из коридора появилась Веркина мать. Эта тоже ревела.

– Я здесь!

– Слышали, как веркин дружок себя ведет?!

– Простите уж ее, Александр Сергеевич! Я все слышала...- по лицу ее растекалась краска.
– Ведь дура еще!

Козлов обернулся к Качану, ткнул пальцем.

– О себе не хочешь думать, о них подумай... Тебе жалко их? Ну? Говори! Приезжала она к тебе?

Тут и Верка подошла. Вместе с матерью громко зарыдали, как по покойнику.

– Да или нет? Последний раз спрашиваю! Горячкина!

– Я здесь!
– Та тоже уже стояла в дверях.

– Ну же, Борис!

– Я ничего не знаю.

– Иди, звони, Дина!

Веркина мать взвыла. Динка скрылась за дверью. На письменном столе, где стоял телефон, зазвенели разной продолжительности звоночки. Аппарат был параллельный.

Качан поднялся, молча пошел к дверям.

Веркина мать вытерла слезы. Когда Качан проходил рядом, шепнула:

– Если б моя дура стояла на своем, ни в жизнь ему ничего не доказать...

– Алло!
– Пискнула Горячкина.

В последнюю секунду Козлов не выдержал, ударил по кнопке на аппарате. Тренькнул короткий звонок.

Муж Верки на другом конце провода уже ничего не слышал.

Абоненты разъединились.

– Все! Идите. Пусть будет Верке уроком...
– Комитетчик махнул рукой.

Азарт Козлова прошел. Дочь с матерью подхватились.

– Спасибо!

Динка замерла у дверного косяка, невидная дурнушка с худым бледным угрястым лицом. Смотрела без злорадства, но и без сочувствия.

Причастность к государственным секретам давно уже провела невидимую границу между нею и другими вокзальными.

"Мы - глаза и уши государевы..." - говаривал Козлов.

Динка была рядовым исполнителем его указаний. Личные симпатии и антипатии исполнителю не полагались.

– Вы здесь еще побудете?
– Веркина мать - женщина бывалая -знала, как в таких случаях себя вести, на радостях решила сбегать в магазин за бутылкой.
– Я быстро.

Она не имела понятия о комитетчиках.

Эти не были похожи на ментов.

Отбор в КГБ велся куда тщательнее. Материальное содержание, подготовка, обеспечение несравнимо выше. Да и контроль серьезнее...

Бутылкой тут было не прельстить.

Дежурная - укороченный контрабас, обтянутый черной форменной шинелью - сразу возникла откуда-то сбоку, замерла с деревянным лицом. Наблюдала.Она была подставлена и регулярно отчитывалась Наверх.

Козлов стукнул кулаком по столу. В запавших глубоко глазницах вспыхнул недобрый огонек: