Энтони сгреб со стола свой выигрыш и бросился вслед за Уиллом Саммерсом, который провел его по коридорам Гринвичского дворца во внутренние покои короля, воспользовавшись потайной дверью и избегая появления в приемной, где толпились джентльмены, падкие на сплетни.

Король обернулся на звук шагов и улыбнулся, протягивая руку.

– Энтони Уиндхем! Как приятно вновь видеть вас здесь.

Мне доложили, что вы хотели меня видеть. В чем же дело, милорд эрл? Уилл, налей нам рейнского! Садитесь, Тони.

– Милорд, я оказался в весьма щекотливом положении, ибо, прибыв сегодня утром ко двору и попросив аудиенции, я узнал новости, ввиду которых моя просьба становится не только бесполезной, но и опасной, и мне бы не хотелось оскорбить вас, милорд, - осторожно произнес он.

Уилл Саммерс подал им кубки и устроился на скамеечке у ног короля. Король так ничего и не понял, поскольку был слишком поглощен своими делами, но шут был готов заложить соверен, что прибытие эрла Лэнгфордского ко двору каким-то образом связано с Блейз Уиндхем.

– Ваша деликатность и скромность заслуживают уважения, милорд, отозвался король.
– Скажите же, зачем вы приехали, и я обещаю, что не обижусь на вашу откровенность.

– Как можно обижаться неизвестно на что, Гэл?
– пошутил Уилл в попытке прояснить положение и помочь эрлу.

Смех короля огласил всю комнату, и он глотнул вина.

– Твоя правда, шут, - кивнул он и, повернувшись к Энтони, приказал:

– Говорите же, милорд эрл!

– Должно быть, вам известно, милорд, - начал Энтони, - что я унаследовал титул от своего любимого дядюшки, Эдмунда Уиндхема. Разница в возрасте между нами составляла всего четыре года, и поскольку он осиротел при рождении, его воспитала моя мать, его сводная сестра. Мы выросли вместе и стали скорее братьями, чем дядей и племянником.

Прошлой осенью я покинул двор, чтобы осмотреть свои земли, - они граничат с землями Эдмунда. Я гостил у дяди и его жены, в поместье Риверс-Эдж. Мы с дядей проводили дни на охоте, а затем, в последний день перед моим отъездом, Эдмунд предложил отказаться от охоты и остаться дома было ветрено и холодно. Но я по глупости начал подтрунивать над ним. Возвращаясь домой тем вечером, мы увлеклись разговором, и неожиданно из леса выскочил олень прямо перед нами. Собаки обезумели, кони встали на дыбы, и Эдмунд не сумел удержаться в седле. Он рухнул на землю. Я спрыгнул с коня и бросился к нему. Он уже умирал, милорд, но каким-то чудом прожил еще несколько минут.

Я встал рядом с ним, неистово ругая себя и видя, как угасает блеск жизни в его глазах Я припомнил, что это мои утренние насмешки привели к такому печальному исходу.

Эдмунд пошевелил губами, и, склонившись к нему, я услышал: "Женись на моей вдове, Тони. Защити ее и моих детей". С этими словами он умер, милорд.

Мы привезли его тело домой, в Риверс-Эдж, и, услышав страшную весть, его жена потеряла сына. После похорон она просила у меня разрешения отпустить ее вместе с дочерью к ее родителям, чтобы она могла оправиться от горя.

Я не смог тогда заставить себя рассказать ей о предсмертных словах мужа, ибо в своем горе она обвинила меня в смерти Эдмунда. Я надеялся известить ее обо всем, когда она вернется обратно в Риверс-Эдж.

И вот через неделю после Пасхи я отправился в Эшби, чтобы проводить домой вдову моего дяди и ее дочь. Можете себе представить мое изумление, когда я обнаружил, что маленькая Нисса осталась на попечении бабушки и дедушки, а ее мать отбыла ко двору! Но леди Морган заверила меня, что ее старшая дочь быстрее оправится от потрясения при дворе, чем в Херефордшире. Я передал леди Морган слова Эдмунда, и она попросила оставить ее дочь при дворе до осени - до тех пор, пока не закончится траур.

Я надеялся, что, приехав осенью ко двору, сумею поговорить с этой леди и передать ей волю Эдмунда, убедить ее выйти за меня замуж - мы могли бы пожениться тридцать первого октября, в годовщину смерти Эдмунда. Но сегодня утром я первым делом узнал, что вдова моего дяди, на которой я поклялся жениться.., гм, пользуется особым расположением вашего величества. Теперь вы понимаете, в каком я затруднительном положении, сир, - закончил Энтони.

Казалось, король глубоко погрузился в размышления, прежде чем ответить:

– В вашем положении нет ничего затруднительного, лорд Уиндхем. Мы оба джентльмены, и потому я могу говорить, не выбирая слов, - так, чтобы у вас не возникало сомнений насчет того, какое место в моей жизни занимает Блейз. С первого мая она была моей любовницей. Ее преданность мне несомненна, ее любят здесь, при дворе. Тем не менее я не в силах отказывать в предсмертном желании кому-либо из моих подданных. Как же я предстану перед Господом, если на мою душу ляжет столь тяжкий грех? И потом, - тут король улыбнулся, словно желая намекнуть: