На широкой площадкe, дeйствительно, идет горячая игра. Несмотря на холодную погоду, ребята с азартом гоняются за прихотливо прыгающим на неровной почвe мячом.

Русскiй мальчик, выброшенный на улицу вихрем революцiи.

Около нас собирается кучка ребят с худенькими лицами, одeтых в самыя разноцвeтныя лохмотья.

– - Как, Владимiр Ваныч -- в поход скоро пойдем?

– - А к лeту лодка будет?

– - А у нас двое новеньких -- сегодня как раз с осей сняли, да к нам...

– - Ладно, ладно, молодцы, -- добродушно говорит 105 учитель.
– Устроим, все устроим. А гдe Екатерина Петровна?

– - Завeдующая? А она в складe. Сегодня платье пришло, так они там разбирают...

– - Старое солдатское обмундированiе, -- важно объясняет один из мальчиков.

– - Почем ты знаешь?
– - обрывает его другой.
– - А может, с разстрeлянных -- прямо с Чеки...

– - Борис Лукьянович, я пойду пока потолкую с завeдующей, хотя по моему это и безнадежно. А вы пока здeсь на игру посмотрите. Вот, кстати, и Митя идет. Митя, вали сюда!

Митя обернулся на зов и, узнав нас, весело подбeжал. Это был высокiй крeпкiй мальчик с некрасивым, но смeлым и открытым лицом. Густая шапка растрепанных черных волос покрывала его голову. На нем была одeта старая военная гимнастерка с разноцвeтными заплатками, полуистлeвшая от времени, и сeрые штаны с бахромой внизу.

– - Здорово, Митя, -- ласково сказал учитель.
– - Ну, как живешь? А гдe-ж твоя медаль?

– - Как же! Буду я ее все время носить!
– - серьезно отвeтил он.
– - Еще потеряешь...

– - Ну, а гдe-ж она?

Мальчик замялся.

– - Да я ее спрятал.

– - Буде врать-то, Митька, -- с дружеской насмeшкой ввернул один из его товарищей.
– - Что это ты, как красная дeвица, штучки строишь? Знаете, Владимiр Ваныч, он свою медаль-то в рубаху зашил.

– - Ну, а тебe-то какое дeло, баба болтливая?
– - заворчал на него Митька, чтобы скрыть свое смущенiе.

Владимiр Иванович засмeялся.

– - Ничего, Митя! А развe въ рубахe сохраннeе?

– - А как же? Конечно! Медаль-то завсегда при мнe.

– - А ночью?
– - спросил я.

– - Ночью?
– - удивился вопросу Митька.
– - Ну и ночью ясно, тоже. А как же иначе?

– - Постой-ка. Рубашку-то ты снимаешь на ночь?
– - объяснил я свой вопрос. 106

– - Снимать? А спать-то в чем?

– - А в бeльe?

– - Эва, бeлье!
– - невесело усмeхнулся Митька.
– - Мы забыли, как оно, бeлье-то, выглядит, да с чeм его eдят... Мы вeдь, как елки: зимой и лeтом все одним цвeтом. У меня, кромe как одна эта рубаха -- ничего больше и нeт...

Обыкновенная исторiя...

Площадка гудeла криками и смeхом. Подзадориванiя и замeчанiя неслись со всeх сторон. Игра становилась все оживленнeе. Могучiй импульс игры владeл всeми: и участниками, и зрителями.

Эти ребята, дни которых проходили в тюрьмах, на базарах, под заборами, в канализацiонных трубах, на улицах, под вагонами, в воровствe, картежной игрe, пьянствe -- всe эти ребята сбросили теперь личину своей преждевременной троттуарной зрeлости и превратились в смeющихся играющих дeтей...

Я стоял с Митей у края площадки и с интересом смотрeл на его живое лицо, на котором тeнями смeнялись чувства зрителя -- одобренiе и насмeшка, восторг и досада...

– - Слушай, Митя, -- спросил я.
– - Как это ты попал сюда?

Он не сразу понял вопрос и недоумeвающе посмотри на меня.

– - Куда это?

– - Да, вот, сюда, в дeтдом.

– - Сюда-то? Да с тюрьмы, -- просто отвeтил он.

– - Ну, а в тюрьму?

– - В тюрьму?
– - медленно переспросил мальчик, лицо его помрачнeло.
– Длинно говорить. Да и вам зачeм?
– - и его глаза пытливо заглянули в мои.

Видимо, он прочел в них не одно любопытство, ибо болeе довeрчиво продолжал:

– - Да что-ж -- дeло обычное... Папка-то у меня -- старый рабочiй, слесарь. Так с год назад его мобилизнули в деревню. Как это... ну, кампанiю какую-то, что ли, 107 проводить... Уж я и не знаю точно... Ну, а там как раз возстанiе было. Крестьяне взбунтовали, что-ли... Словом, видно, убили там его, папку-то моего. Пропал...
– - Мальчик промолчал нeсколько секунд.
– Жалко было. Хорошiй он был. Не бил никогда. Ладно жили...
– - Ну, а послe житуха-то у нас совсeм плохая пошла. Мамка-то у меня больная, а братишка совсeм еще маленькiй... Хлeба не было. Перемогались мы сперва как-то, а потом совсeм застопорили. Ну, а я -- как старшiй дома был. Должон же я был что сдeлать?
– - вопросительно сказал Митя, и что-то рeшительное и смeлое прозвучало в его голосe.
– - Что-ж, так и подыхать мамкe, да Ванькe с голоду? Нeт уж! Ну, значит, и пошел я воровать... Что-ж было иначе дeлать?.. Да, вот, еще молодой был, не умeл. На первом же дeлe и засыпался...5 Привели меня в милицiю, пустили юшку6 с лица и в тюрьму. Мeсяца два сидeл я вмeстe с ворами. Они меня всему научили... Ну, думаю, вот, теперь выйду на волю -теперь уж Ванька, да матка не пропадут! Я их сумeю прокормить! Ученый уже... Выпустили меня, значит, из тюрьмы, да в дeтдом и загнали. Не этот, а там, у вокзала, другой... Как первая ночь, так я, ясно, и смылся. Из окна на крышу, да по водосточной трубe... Дeло плевое. Послe тюремной голодухи был я легкiй, как шкилет... Бeгу, я, значит, домой полным ходом, ног под собой не слышу, хочу скорeе мамку повидать. Подбeгаю к нашему домику, гляжу -- Боже-ж ты мой!
– - а там окна досками забиты. Что такое? Я в дом -- дверь закрыта. Стучал, стучал -- никого. Я -- к сосeдям -- хорошiе люди были. А тe: давно говорят, Митенька, твоих-то на погост свезли... С голодухи померли...

5 Попался.

6 Кровь.

Голос мальчика прервался, и его загорeлое лицо передернулось.

– - А потом, что-ж разсказывать-то?
– - тихо закончил он.
– - Опять на улицу, да на воровство. Из тюрьмы в тюрьму. Оттуда в какой-нибудь дeтдом заберут. Убeжишь, конечно, засыпешься опять, и опять та же волынка начинается. Уж такая, значит, планида... 108

– - А отсюда не убeжал?

– - Хотeл было спервоначалу -- для нас вeдь это дeло привычное: удрать-то. Да, вот, Владим Ваныч со своими ребятами понравились мнe. Хорошiе, душевные люди. Да тут еще, вот, медаль эту заслужил на пожарe. Как-то теперь уж и не тянет на улицу...