Этого с Галей никогда не случалось. Но инстинкт подсказал Гале, что надо делать. Больше она себя не потеряет!

Сначала пусть он успокоится, а потом она ему отомстит.

И она не заплакала, не сказала ничего обидного Фокину - наоборот, пробормотала примирительно: "Ну что ты... ну ладно тебе... ну не сердись" - и они пошли наверх, к Каштановым.

А наверху было светло, ясно, чисто, и не было ни у кого, думала Галя, ни у кого не было никаких забот, все жили безмятежно.

Ребята сгрудились вокруг Каштанова. Лорд-толкователь Миша Логинов пытался дать определение слову "энтузиаст".

– Вот примерно так...
– Миша неторопливо достал записную книжку, карандаш.
– Есть стоящее дело А...

И есть человек Икс... У Икса есть душа... Икс вкладывает душу в А... Икс энтузиаст... Совпадает? Или есть еще какие-нибудь идеи?

– Совпадает, - согласился Каштанов, думая о своем.
– А если дело нестоящее?

– Тогда не энтузиаст, а дурак, "уря-уря".

– Вот толкователь!
– восхищенно воскликнул Костя Костромин.

– А где вы их видали, энтузиастов этих?
– спросил Роман.
– Их уже давно нет! Это раньше был герой - всех победил. А теперь деловой человек! Что ему надо, то и сделает, то и достанет!

Все заспорили; Фокин стоял в стороне, слушая. Галя Полетаева подошла к Фокину и звучно, с двух рук надавала ему пощечин.

При всех!

Фокин бросился на Галю, Костя схватил его, потом схватили и Романа, бросившегося на помощь Фокину, - и началась такая потасовка, что Каштанову пришлось растаскивать дерущихся, расшвыривать их в разные стороны.

Галя стояла перед Фокиным, сжав кулаки.

– Если меня обидят - ни за что! Ни за что я обиды не прощу, понятно тебе? Не было этого и не будет, понятно тебе?

Каштанова устроила вечер, чтобы муж ее мог увидеть ребят поближе. Но тут только воочию увидела она сама, какую судьбу готовила своему мужу.

– Ты прав, Алеша, - сказала она, - ты, как всегда, прав... Ничего с ними не сделаешь. Это же семьветровские, до глубины души темень, они только силу признают, видишь? Ты думаешь, этим дело кончится? Завтра они будут караулить друг дружку со своими компаниями и нападать вдесятером на одного и бить до смерти!

– Вполне вероятно, - сказал Костя Костромин, задетый словом "семьветровские".
– Пошли, ребятишки, - и он первый натянул свою вязаную шапочку с красно-белыми шахматными крупными полями.

Ребята молча разбирали свои куртки, шапки, шарфы, сваленные кучей в прихожей.

Алексей Алексеевич стоял в дверях и молча смотрел на р

Все доводы, которые он приводил в споре с женой, попрежнему казались ему основательными. Но легла на другую чашу весов тяжелая, никогда прежде не испытанная Каштановым ярость. Не на ребят рассердился он, нет! На всю эту жизнь, на себя - да, на себя. Вдруг вся его жизнь показалась ему ленивой, пустой, бездельной. Что же это в самом деле он так бережет себя? Зачем себя беречь?

Чего жалость Каштановой к ребятам не сделала, то сломила ярость, и Каштанов почувствовал, что он не может вот так, безразлично отпустить этих ребят - пусть идут по свету, пусть дерутся, подличают, скандалят, хамят, грубят, говорят банальности, плоско шутят; пусть от них и вокруг них страдают люди и теряют веру в самоё возможность добра на земле... "Так? Так?
– повторял себе Каштанов с такой отчетливостью и с такой болью, словно он сам или ктото другой бил его кулаками в лицо, до крови, до смерти.
– Так? Так? Так?"

Всю ночь Алексей Алексеевич лежал без сна и думал о том, как диковинно все в этом мире. Какой-то Фокин, до которого ему и дела нет, обидел какую-то девчонку, которой Каштанов тоже почти не знает... А в результате внезапно и резко меняется вся его жизнь, жизнь Алексея Каштанова... Какая связь между ним и этим Фокиным? В каком отношении находятся они в мире? Почему один так мощно повлиял на судьбу другого, - а теперь он, Каштанов, будет так же мощно влиять на судьбу Фокина... Вечный вопрос историков, каждый раз с изумлением обнаруживающих, что если бы не какие-то мельчайшие мелочи, то вся история шла бы как-то по-другому... И, лежа без сна, думал Каштанов, что вот и он, неизвестный никому человек, простой учитель, каких в одной только нашей стране миллионы, - вот и он вплетается в тот великий процесс, который называют историей, он тоже действующее лицо в ней, в истории, хотя никто об этом никогда не узнает... От этих мыслей сумеречных, полубредовых находило на Каштанова что-то героическое, открывались в душе затворы, о существовании которых он и не подозревал, и мелькали в голове первые соображения о новой работе. Незаметно для себя он перебирался душой в новое состояние, и вся прежняя жизнь его осыпалась, как увядший цветок, уступая место новой жизни, в которой главным было чувство огромной и тяжелой ответственности.

...Утром Каштанов спросил жену:

– Скажи, пожалуйста, Алена, а ты предупреждала Фокина, что на следующем сочинении будешь стоять рядом?

– Предупреждала...

– Тогда всё понятно... Знаешь, что он сделал? Он действительно выучил несколько страниц учебника наизусть, чтобы ты навсегда отвязалась от него!

– Вот мошенник, а?
– Елена Васильевна тревожно заглядывала в глаза мужа, готовая поддакивать каждому его слову, - такой она чувствовала себя виноватой перед ним.
– Хорошо, что я ему поддалась... А то пропала бы зря грандиозная операцияКаштанов только руками развел. Ну и логика! Понятно, почему Алена всегда берет верх в домашних делах!