— Куда это тот гном направился? — забеспокоился Кноп, запуская руку под полу.

— В подвал, сэр. За… краской.

— Зачем? Мне кажется, у вас здесь достаточно краски.

— Э… За белой краской, сэр. Для пробелов и серединок «о». — Вильям наклонился к господину Кнопу и вздрогнул, увидев, что рука того снова нырнула под рясу. — Послушайте, все гномы вооружены. Топорами. И они очень легко возбуждаются. Из всех находящихся рядом с вами оружия нет только у меня. Пожалуйста? Я не хочу умирать. Просто делайте то, ради чего пришли, и уходите.

«А из меня получается неплохой трус, — подумал он. — Я как будто создан для этой роли». Брат Кноп отвернулся.

— Эй, сестра Йеннифер, как там у нас дела? — крикнул он.

Сестра Йеннифер подошла с мешком, в котором что-то копошилось.

— Всех терьеров, ять, собрал, — пробасила сестра. Брат Кноп резко помотал головой.

— Всех терьеров, ять, собрал! — пропищала сестра Йеннифер тонким голоском. — А еще на улице стражники, ять, появились!

Краем глаза Вильям заметил, что Сахарисса, сидевшая за своим столом, резко выпрямилась. Похоже, Смерть все-таки навестит их сегодня.

Отто с нарочито беспечным видом поднимался по лестнице из подвала. На плече у него висел иконограф.

Вампир кивнул Вильяму, а за его спиной Сахарисса уже вставала, отодвигая стул.

«Закрой [пробел] глаза», — лихорадочно набрал Хорошагора.

Господин Кноп повернулся к Вильяму,

— Какая еще белая краска для пробелов?

Сахарисса выглядела рассерженной и решительной. Сейчас она очень походила на госпожу Эликсир, услышавшую неуместное замечание.

Отто поднял свой ящик.

Вильям успел заметить набитый убервальдскими сухопутными угрями лоток.

Господин Кноп откинул полу рясы.

Вильям прыгнул на подходящую девушку со скоростью плывущей в патоке лягушки.

Гномы с топорами в руках начали перелезать через низенький барьер, отделяющий отпечатную машину. И тут…

— У! — выдохнул Отто.

Время остановилось. Вильям почувствовал, как вселенная сворачивается. Стены и потолок стали облезать с окружавшего их купола, как кожура с апельсина, и в помещение ворвалась наполненная ледяными иголками тьма. Раздавались прерывистые голоса, в воздухе носились отдельные слоги, случайно вырванные из слов, и у Вильяма снова возникло чувство, что тело его стало тонким и нереальным, как тень.

А потом он упал на Сахариссу, крепко обнял ее, и они покатились за баррикаду из письменных столов, так кстати оказавшуюся поблизости.

Собаки завыли. Послышались людские крики. Затем завопили гномы. Раздался треск ломающейся мебели. Вильям лежал неподвижно, пока гром не стих.

Пока шум не сменился стонами и руганью.

Ругань была обнадеживающим показателем. Ругались явно гномы, а это значило, что они не только живы, но и очень рассержены.

Вильям осторожно поднял голову. Никакой очереди, никаких собак. Только топот ног и быстро удаляющийся сердитый лай.

Задняя дверь болталась на петлях.

Вильям вдруг ощутил пневматическое тепло Сахариссы в своих объятиях. Вся его прошлая жизнь была посвящена расположению слов в радующем слух порядке, и о подобных ощущениях он даже никогда и не мечтал. «Неправильно, — поправил его внутренний редактор. — Лучше использовать „никогда не мечтал испытать“».

— Я страшно сожалею, — сказал он.

«А вот это, — мгновенно согласился внутренний редактор, — вполне невинная ложь». Как «спасибо», сказанное тете за такой милый носовой платочек. Все хорошо. Все хорошо… Вильям осторожно выпустил Сахариссу из своих объятий и попытался подняться на непослушные ноги. Гномы тоже пытались принять вертикальное положение. Некоторых громко рвало.

Тело Отто лежало на полу. Брат Кноп, убегая, успел-таки нанести один точный удар, перерезавший вампиру шею.

— О боги… — пробормотал Вильям. — Какая ужасная потеря…

— В смысле головы? — спросил Боддони, всегда недолюбливавший вампира. — Да, полагаю, можно и так выразиться.

— Мы… должны что-то для него сделать…

— Правда?

— Да! Если бы он не додумался использовать угрей, меня бы непременно убили!

— Извиняйт? Покорнейше извиняйт? Монотонный голос доносился из-под верстака отпечатников. Хорошагора опустился на колени.

— О нет… — пробормотал он.

— Что там такое? — спросил Вильям.