Шрифт:
И, довольный, что так ловко выдумал предлог, старик вышел из кабинета, прошел в столовую и нервно заходил по комнате, чутко прислушиваясь, не позвонят ли в передней. Доброму старику очень хотелось, чтобы жена его не вздумала вернуться в эти минуты домой и не помешала бы "этим бедным молодым людям".
"Я им позволил это свидание в первый и последний раз!" - утешал себя старик.
– Было бы жестоко не позволить!
– прошептал он, продолжая ходить на часах...
II
– Алексей Алексеевич... Простите ли вы меня?
– проговорила Елена, когда молодые люди остались одни.
– Я... вас... простить?.. И вам не стыдно меня об этом спрашивать! тихо упрекнул Венецкий, поднимая на Елену глаза.
В этих кротких глазах светилась такая преданная любовь, что нервы Елены не выдержали. Крупные слезы тихо закапали на платье, а между тем счастливая улыбка, точно радуга, засияла на ее лице.
Она взяла руку Венецкого и крепко пожала ее, как бы безмолвно благодаря этим пожатием.
– Елена! Вы плачете? Вы очень несчастливы? Да? Что же вы ничего не говорите?..
– проговорил он упавшим голосом.
Она заглянула ему в глаза так нежно, так ясно, что Венецкий в эту минуту совсем забыл, что Елена замужем и что свидание это, быть может, последнее. Перед ним была та самая Елена, которой летом еще он так горячо шептал слова любви.
Он тихо припал к ее руке, осыпая ее поцелуями.
– Добрый мой... хороший!
– тихо шептала она.
– Вы еще меня утешаете... Я сделала вам столько зла...
– Но вы, Елена, вы?.. Что вы с собой сделали?
– вдруг крикнул он, вспомнив действительность и приходя в себя.
– Не говорите об этом!
– как-то серьезно проговорила Елена.
– К чему спрашивать? Поздно!.. Ведь вы все знаете.
– Знаю...
– Скажите, мой друг, как бы вы поступили на моем месте?.. Отвечайте мне, скажите правду, что думаете...
И она глядела ему прямо в глаза с какою-то грустною улыбкой.
– Вы знаете отца... Его страдания были моими страданиями... Я много понимала, хотя отец никогда не жаловался, а ему тяжело было... Мать никогда не любила его и...
Она колебалась договорить.
– И... обманывала!
– с трудом выговорила Елена.
Но потом, помолчав, она продолжала, как бы желая облегчить свое горе:
– Какова была бы его жизнь, если бы его на старости лет исключили из службы за долги?.. Он этою бы не перенес... Вы знаете, ведь он в делах ребенок... Мать мне все рассказала... Что доканчивать!..
– печально добавила она.
– Но разве дядя не мог помочь вам?
– Дядя... я с ним вообще редко говорила. Мать объяснила мне, что он папу не любит и что он против нас... Последнее время он почти не бывал у нас, недавно женился.
– Ах, Елена!.. Я боюсь, что вас обманули и что вы принесены в жертву...
– Что вы говорите, Алексей Алексеевич?.. Разве мать, какова бы она ни была, захочет погубить свою дочь?..
– Но... я все-таки ничего не понимаю... И знаете ли что?..
Он хотел было снова высказать ей свои подозрения, но остановился.
"К чему? И без того ей тяжело. Зачем лишние страдания..." - подумал он.
Слезы душили его.
– Оставим это... Все равно поздно!..
– проговорила Елена.
– Ведь вы простили меня и не бросите в меня камнем?.. Не скажете, что я... я... продала себя за богатство.
Она не могла дальше продолжать и зарыдала. Венецкий и сам не выдержал. Он взял ее руку и осыпал ее поцелуями, смачивая ее в то же время слезами.
Незаметно протекали минуты, а они сидели тихо, утешая друг друга, как два больные, приговоренные к смерти. Им было так хорошо вдвоем, что они не слыхали, как у дверей старик уже несколько раз покашливал. Наконец кашель раздался сильный. Они оба услыхали и грустно взглянули друг на друга.
– Пора!
– проговорил Венецкий.
– Прощайте же, моя ненаглядная... Прощайте!..
Он обнял Елену и порывисто прильнул губами к ее губам. Она не противилась. Она забыла обо всем и помнила только, что около нее любимый человек.
– Я не могу вас не видеть...
– шепнула она.
– Хоть изредка...
А кашель за дверями делался назойливее.
Когда старик осторожно отворил двери и вошел в кабинет, то увидал обоих молодых людей с заплаканными глазами.
Он как-то сердито крякнул и проговорил:
– Ну, Алексеи Алексеевич, я думаю, пора и к начальству, а то тебе достанется, нынче время военное.