И это было не так уж далеко от истины.

В глубине зала, в нише-алькове, стояла необъятных размеров кровать со смятыми простынями. Рядом с креслом, в котором восседал Мамаев, на большом круглом столе в живописном беспорядке лежала еда, фрукты, стояли бутылки.

Калмыкова я увидел не сразу. Он сидел у стены в углу зала, как бы слившись со светлым деревом панелей. Сидел так, как сидят на Востоке: в позе терпеливого ожидания, привалившись к стене, обняв руками колени. Он был в сером костюме, крахмальная рубашка без галстука, расстегнутая на груди, светилась в сумраке белизной, подчеркивая серость его сухого лица.

На наше шумное появление он никак не прореагировал. Не прореагировал и Мамаев. У меня появилось ощущение, что мы вошли в музей восковых фигур, исполненных с жутковатой натуральностью.

В доме было тепло. После многочасового дежурства в сыром тумане, пронизавшем нас до костей, оказаться в сухости и тепле было верхом блаженства. Этим и воспользовался Артист.

– Тепло-то как! Как тепло!
– восхищенно проговорил он.
– Я уже и забыл, что может быть так тепло!

На актерском языке, как объяснял нам Артист, это называется пристройкой. Пристроиться к партнеру, чтобы общение было естественным. Или выглядело естественным, что на сцене, да и в жизни, значит практически одно и то же.

– Здорово, Константин, - обратился он к Калмыкову так, будто видел его только вчера и в нашей сегодняшней встрече нет ничего необычного.

– Доброе утро, господин Мамаев. Мамаев не шевельнулся.

– Он не отвечает на приветствия, - бесстрастно объяснил Калмыков.
– Он отвечает только на прямые вопросы.

– Это удобно, - оценил Артист.
– У меня есть к нему пара вопросов. Но разговаривать на голодный желудок... Красота-то какая!
– воскликнул он, окинув взглядом стол.
– Господин Мамаев не будет возражать, если мы слегка обедним этот натюрморт?

– Он не будет возражать, - подтвердил Калмыков.

– Я хотел бы получить разрешение от него.

– Спроси прямо.

– Пожалуй, воздержусь. Поверю тебе. А то вдруг он не разрешит? А жрать, если сказать по правде, охота. Бананы. Это хорошо. Киви. Тоже хорошо. Ананас. Замечательно!.. А это что за фрукт?
– изумился Артист и обернулся к нам.
– Вы только посмотрите!

В руках у него была зеленая ребристая граната Ф-1, именуемая в народе "лимонкой".

– Что это такое, господин Мамаев?

– Граната, - последовал ровный, как бы синтезированный на компьютере, ответ.

– Вам подсунули ее вместе с киви? Что делается на наших рынках, что делается! Как здесь оказался этот симпатичный фрукт?

– "Лимонка" была у него под подушкой, - ответил Калмыков.

– Ну и нервы у человека! Спать с гранатой под подушкой! Нет, на такое я неспособен. Банан я, пожалуй, съем, а этот фрукт возьму с собой. Позже его употреблю. Налетайте, джентльмены!
– радушно предложил Артист и взялся за банан, как бы давая понять, что свою роль он исполнил и пора бы поработать языками и нам.

– Он отвечает на все вопросы?
– спросил Боцман.

– На все, - кивнул Калмыков.

– В чем, по-вашему, смысл жизни, господин Мамаев?

– На такие вопросы он не отвечает.

– А на какие отвечает?

– На конкретные. Если ты хочешь узнать у него что-то конкретное, спрашивай.

– Как ни странно, но ничего конкретного я узнать у него не хочу, подумав, сообщил Боцман.
– А ты?
– спросил он у Артиста.

– Как ни странно, но я тоже.

– А у меня есть вопрос, - вмешался Муха.
– Конкретный. Господин Мамаев, вы слышите, как кричат за окном птицы?

– Слышу.

– Что это за птицы?

– Вороны.

– Что, по-вашему, кричит эта? Вот эта, эта!

– Блядь, блядь.

– А вы говорите, что у меня извращенный слух!
– укорил Муха.
– Нормальный у меня слух!

– И долго он будет в таком состоянии?
– поинтересовался Артист.

– Уже недолго, - ответил Калмыков и посмотрел на часы.

Семь тридцать.

– Ты ждешь восьми?
– спросил я.

– Да.

– Ждешь, не поступит ли отмена приказа?

– Да.

– Она не поступит.

Я ожидал вопроса "Почему?", но Калмыков молчал.

– Приказ не будет отменен, потому что его некому отменить, - объяснил я. Вчера утром Буров был убит в своем кабинете. Через двадцать минут после того, как сбросил на твой пейджер приказ "Приступайте".

– Приказ отдан.

– Что ты будешь делать после этого?

– Не имеет значения.

– Тебя поймают. Рано или поздно.

– Не имеет значения.

– Для кого?

– Для меня.